Мама

Вовка впервые услышал себя и увидел мать, когда  зимой 1942 года, на окраине
калмыцкого села Лагань, получил от матери задание нести пустой чайник. Село покидали сотни семей, голод гнал из степей кого куда, но дорога была одна - 42 километра бездорожья до станции Улан-Холл.
Вовке было три года, Виталику - 6. Вовка был седьмым ребенком в семье, его братишка Онечка утонул во дворе, в канаве, в возрасте трех лет, Анечку не смогли спасти врачи после того, как ее оцарапала кошка, Соня в три годика сгорела у печки: вспыхнуло платьице, Толя сражался с фашистами, Саша в свои 14 лет был в  глазах брата уже взрослым, отправился в море - сообщить отцу об их отьезде в Кизляр.  
Люди прощались на окраине села, плакали, говорили последние слова: "А может быть, и не встретимся больше".
Всего этого он не понимал, он был увлечен заданием - нести чайник - и с нетерпением ждал, когда все тронутся в путь.
Путь для него оказался тяжелым, но он молчал. Мама его подбадривала, видела, что тяжело, но Вовка как будто понимал всю тяжесть происходящего: ни разу не хныкнул. Виталик шел загруженный скарбом, он уже был взрослым: ему шел седьмой год.
Вечером дошли до калмыцкого хатона: несколько землянок в голой степи.
Знакомая калмычка приютила их на ночь, все уставшие, обрадова-лись теплу, повалились спать. Рано утром снова в дорогу.
Вечером на станции Улан-Холл машинист товарняка приостановил поезд, чтобы люди могли забраться в вагоны. Никаких билетов и контроля: шла война, все как могли помогали друг другу.
Утром  высадились на вокзале Кизляра. В здании вокзала места не было, мать нашла местечко под лестницей, со всеми пожитками улеглись на пол, до вечера выясняли обстановку, мать выспрашивала, где можно остановиться, найти работу, получить продуктовые карточки, жилье. Все это искали, и никто ничего не предлагал. Ночь наступила неожиданно, местные жулики, присмотрев днем, у кого какие вещи, стали отнимать добро у спящих людей.
Пока подошла помощь от местных органов, многие лишились своих вещей.У матери ничего добротного не было, но она все равно не спала всю ночь, оберегая вещи  и детей. Ребятишки спали.
Утром решили попить чаю, в те времена на каждой станции был кран с крупной надписью "КИПЯТОК". По этому поводу даже был анекдот. Иностранцев, путешествовавших по России на поезде, спросили, есть ли какие-нибудь вопросы? "Да", - отвечают. - "Не понимаем, почему у вас все станции называются одинаково - "КИПЯТОК"?"
Кто-то принес в  чайнике кипяток, у матери еще был чай, заварила, и в  это время к ним подсел старый еврей. "Угостишь, - говорит, - чаем, расскажу, где можно и работу получить, и кормят там, каши наварят - ложка стоит".
Мама предложила ему кружку с чаем. Долго пил старик пустой чай, потихоньку согреваясь, а после очередного вопроса "Ну где?" поставил кружку, сказал: "Сам всю жизнь ищу и никак не найду" и пошел дальше по своим делам.
Выйдя из вокзала, попали сразу на базар, мама купила килограмм грушевой муки, на всякий случай. Грушевая мука и виноградное вино всяких сортов, больше здесь ничего не было. Стало ясно, что каши в которой ложка стоит, ждать придется долго.
Кизляр - город маленький, сразу за окраиной появились виноградники местного совхоза, где и собирались остановиться. За первый день прошли два участка, но до ночи нигде ничего не нашли. Дети устали, вечером сердобольные люди предложили семье переночевать. Сами не очень богатые, но по  мерке матери, они казались людьми зажиточными: во дворе была скотина, в сенях висело сало и всякие запасы на зиму. Детей накормили, и они сразу уснули.
И уже через много лет Вовка узнал от Виталия, что мама до сих пор просит прощения у Бога и у этих людей (мама никогда не была верующей) за то, что выходя рано утром из дома, она в сенях, в темноте нащупав рукой кусок сала, положила его себе в карман. Всю жизнь она вспоминала этот случай, но, видимо, инстинкт самосохранения заставил ее украсть этот кусок.
Второй день оказался еще хуже: не найдя работы и жилья, остановились ночевать в поле в стогу сена (было еще не очень холодно). На третий день на третьем участке предложили заброшенную комнату и работу. Здесь семье предстояло прожить целый год.
В маленькой комнатке были два топчана и печка. Мама навела порядок, вымыла все и побелила, затопила печку: здесь было чем топить, все было под рукой. Получили на всех карточки, на другой день выдали по килограмму кукурузного хлеба на каждого, жизнь стала повеселее. Нужно было дождаться лета, а летом овощи и фрукты бесплатные. Так оно и случилось.
Обязанностью Виталика было стоять в очереди за хлебом, эта непростая задача выполнялась им ежедневно, несмотря на то, что он уже пошел в первый класс. Очередь стояла круглосуточно, и по мере подвоза хлеба каждый получал по карточке ему положенное, у каждого был свой номер очереди. Если встречались люди по дороге, сообщали друг другу, какой номер в данный момент стоит первым у прилавка.
Стали ждать Сашу, который отправился искать отца на просторах Каспийского моря, где отец с группой моряков из Лагани с 1941 по 1947 годы перевозил заводы сначала с западной части на восточную, затем с восточной на западную через Каспийское море на маленьких деревянных плашкоутах.
Понемногу помогали соседи, которые и сами жили трудно, но они ведь были дома и у всех имелись летние заготовки.
Наступил Новый, 1943 год, вернее, 31 декабря, когда мама сообщила детям, что есть нечего. Впервые в жизни она не знала, чем накормить их завтра.Уже поздно вечером она приняла решение послать детей в соседний хутор попрошайничать.Она знала, что таких попрошаек много, но видела в этом единственный выход. Собрала детей и показала дорогу.
Соседний хутор был рядом, но Вовка и Виталик боялись  незнакомых людей, они впервые ушли так далеко от мамы. Да еще боялись странного человека, которым пугали детей в округе и который иногда проходил мимо их хаты. Всякие о нем ходили слухи, какая из легенд правда, никто не знал.Обросший, в рванье, на вид лет 30, он появился в соседнем хуторе недавно. На все вопросы громко отвечал: "Зра ода, зра ода", других слов от него никто не слышал. Одни ему не верили, считали, что притворяется, другие говорили, что он шел с фронта контуженый и полностью потерял память.
Кто-то приютил парня, работал он по хозяйству бесплатно, за еду. Так его и звали "Зраода" и пугали им детей.
Вот в этот хутор и направились дети. В первом же доме их выгнали, во втором долго распрашивали и ничего не дали. Вовка заплакал, то ли от испуга,то ли от голода.В третьем доме их накормили и кое-что дали с собой. Там же Виталик увидел девочку, с которой учился в первом классе, застеснялся, и больше никуда они не пошли.Уже в темноте вернулись домой, принесли маме небольшой кусочек хлеба и лепешку - новогодний подарок.
     Так начался 1943, военный год.
     Где отец,где Толя,где Саша, никто не знал.
  
Появился Саша только к весне, привез подарки от отца: рыбу соленую и сушеную, муку. Начала появляться зелень. Жизнь потихоньку налаживалась. В один из вечеров Виталик, балуясь с Сашей, прыгнул с топчана в кастрюлю с кипятком, кожа на ноге повисла лохмотьями. Посоветовавшись с соседями, мама понесла его в Кизляр, в госпиталь. Каждого встречного солдата она внимательно осматривала, вглядываясь в лицо, - искала сына. Чуяло материнское сердце, что он где- то рядом, но где?
На окраине Кизляра заглянули в оконце землянки, где находились солдаты.Они сидели в нижнем белье, занимались уничтожением вшей. Мама долго вглядывалась через окно в лица солдат. Все они - голодные, рваные, вшивые -  были на одно лицо, и мать не узнала сына, а Толя был там. Она понесла
Виталика дальше. Вечером сдала его в госпиталь, а ночью отправилась домой.
Утром Толя, не зная о том, что его братья с матерью совсем рядом, пошел с
друзьями на базар, где каждый день они добывали еду. С вином было легче: женщины, у которых воевали родственники, угощали солдат бесплатно.
И тут Толя увидел знакомую из Лагани, ее все знали, она завсегдатай базара, торговала всем, что можно продавать, и имела кличку "Мировая брага". Видимо, и ее голод выгнал из родного гнезда, она уже освоилась на базаре, торговала вином. Обсудили новости, а потом женщина сообщила: "А мать-то твоя здесь живет, разве ты не знаешь?" и назвала адрес.
Вечером Толя обнимал маму и Вовку (Виталик был в госпитале).
Он рассказал, почему оказался в Кизляре. После окончания разведшколы солдат решили забросить в тыл немцам на самолете, но над морем самолет подбили, пришлось выпрыгивать с парашютом. Немцы расстреливали их в воздухе, Толя получил пулеметную пулю в правое плечо. Попав в воду, пытался грести одной рукой (лаганские все умели хорошо плавать). К счастью, спасли рыбаки. Дороги к Азовскому и Черному морям
были забиты отступающими солдатами. Раненые шли в одиночку. Три солдата, никогда не знавшие друг друга, встретились на этих дорогах и пошли вместе на Восток. Два были ранены в руки, один - в ногу. Поддерживая друг друга, дошли до Кизляра, где их задержали патрули и поместили в землянку до выяснения личностей. К этому моменту личности уже были выяснены, и три друга ринулись к командиру просить разрешения Толе побывать у матери.
Узнав о прибытии сына, в дом потянулись соседи, каждый что-то нес, у каждой матери был один вопрос: "А моего там на фронте не видал?"
Мама первым делом начала отмывать сына. Белье пришлось сжечь: такое количество вшей не удалось бы вывести за одну ночь, соседи принесли свежее белье, гимнастерку и галифе выстирали с золой (мыла не было), прогладили горячим утюгом. Всю ночь приходили гости из соседних домов, несли вино, закуску. Пели песни. Так было хорошо и весело на душе, казалось, что война пройдет мимо этой семьи, беспокоили только страшная рана под мышкой и торчащая оттуда пуля.
Утром в госпитале, где лежал Виталик, после ежедневного обхода открылась дверь в палату и вошли мама с Толей. Толя был небольшого роста, в длинной шинели не по росту, с подвязанной правой рукой. Обнялись с Виталиком, несколько обычных, не всегда нужных слов: "Как дела? Как рука? Как нога?" Обоюдное пожелание выздоровления. Толя сообщил,что сегодня же уезжает в Гудермес, в госпиталь. Дверь палаты открылась, захлопнулась, и видение исчезло навсегда.
Только в 1965 году Виталик с мамой найдут могилу Толи под Кёнигсбергом, где его, не познавшего любви, оставшегося вечно двадцатилетним, сразила вражеская пуля. В поселке Енино, в красивом месте, расположен мемориал погибшим воинам, на плите выбито: "Новиков Анатолий Иванович, погиб в апреле 1945  года", а в похоронке был указан адрес: местечко Моритено, господский двор, могила № 11. Бог его знает, где оно было, это Моритено...
Вскоре Виталик залечил ногу, только след остался на всю жизнь, Саша стал готовиться к очередной поездке к отцу, весной появилась еда: овощи, ранние фрукты. Но вновь пришла беда, откуда не ждали: не привыкшие к новому климату, все одновременно заболели малярией. Бились на топчане по очереди: один вставал, другой ложился. Больше всех прихватило Сашу: у него воспалились внутренности, набухла селезенка. Врачи не лечили (еще не было эффективных методов  лечения малярии), больные в основном поглощали горстями хину, от которой стали глохнуть.
Когда Саше уже предрекали смерть, он неожиданно пошел на поправку и вскоре вновь уехал к отцу, так как  нужна была помощь не только хиной, но и продуктами.
Сколько раз курсировал Саша между отцом и Кизляром, Вовка не помнит, но всегда был рад, что от папы он привозил подарки и наступали сытные дни.
Летом на виноградном участке было замечательно, можно было подготовиться и к зиме, чтобы не бедствовать, но малярия  и желание вернуться домой пересилили.
Из Лагани сообщали, что там все стабилизировалось, работающим выдают карточки, а здешние врачи рекомендовали сменить климат.
Прожив около года на чужбине, мама снова повезла семью в Лагань.
Единственное,что запомнилось Вовке по пути домой: не было той знакомой калмычки, на дороге стояли разграбленные хатоны. В память о своей знакомой мама взяла в ее разрушенной землянке шахматы. Впоследствии эти шахматы были предметом гордости семьи, так как все научились неплохо играть.
Шла война, она, казалось, проходила где-то далеко. Иногда над городком пролетали самолеты, наши или чужие - никто не знал, не было опыта. Никому не были нужны богом забытые калмыцкие степи. Но однажды, может быть, для устрашения, пролетавший очень высоко немецкий самолет сбросил бомбу. Все, как на чудо, глядели вверх, пытаясь определить, на кого упадет. Бомба с ревом упала в степи, убив лошадь.Это был единственный случай, когда в Лагани увидели немецкий самолет и узнали, как взрывается бомба. Но в каждой семье кто-то был на фронте, почти каждый день приходили похоронки, с опаской поглядывали на почтальона.
Поселили семью в бараке № 2, своего жилья теперь у мамы не было. Она заняла свое привычное место на рыбоконсервном комбинате в отделе технического контроля. Ни одна банка консервов не проходила мимо ее опытного взгляда.
Если кто не знает, как работали в то время, то нужно сказать, что, вернее, жили на работе, домой приходили иногда. Хорошо, что барак был рядом с комбинатом и с мамой Виталик с Вовкой часто виделись через щели деревянного забора, иногда получали от матери что-нибудь вкусное.
И на родине малярия не оставила семью. Невиданная в Калмыкии болезнь иногда собирала соседей, приходили смотреть, как бьет малярия Виталика и Вовку, многие не верили, что так может быть.
В 1946 году приехал отец. По совету какого-то фельдшера он взял всех на свой плашкоут в море, стал усиленно поить рыбьим жиром и кормить рыбой. Как ни странно, через месяц малярия покинула всех разом и больше никогда не напоминала о себе.
Дальше жизнь пошла как обычно: поиски еды и забота о семье. У Саши родились две дочери - Марина и Лиза. Вовка женился на коренной казачке Любе из Невинномыска, у них родилась Света. Виктор женился в Лагани.
Постепенно, видимо, по зову старшего, Анатолия, все перебрались в Калининград.
Мама с отцом и Виктор стали жить на ул. Ломоносова, 103, где Виктор после первого рейса в китобойной флотилии купил полдома. Прожили там 40 лет.
Так Калининград стал родиной для семьи Новиковых

Для сведения

Здесь родились внуки: Новиковы Виктор, Алеша и Диана - у Саши, Веретенниковы Кирилл и Костя (близнецы) - у Ани, Евгений Бочаров - у Светы, Дмитрий  Зиновьев - у Марины.
В дни, когда я заканчиваю эту историю, уже нет мамы и отца, они лежат на центральном кладбище в Калининграде; Владимир похоронен прямо у дороги, за мотелем дорога налево, кладбище в Большом Исаково; лежит на калининградском кладбище по Балтийской дороге  и Саша, могила № 33067. По пьяной лавочке был он сбит машиной на ул. Леонова, у главпочтамта... У меня с Сашей были самые лучшие отношения в течение всей жизни, и только когда он запивал, я этого не переносил, хотя он и пьяный был всегда полон достоинства. Я всегда болел за него, было жаль, что в иные моменты он не мог справиться с болезнью, всегда находил силы и побеждал себя, но проходило много времени,  и снова терял контроль... Это был мой старший брат, я его всегда любил.
Вот на этом я и хотел бы закончить рассказ о  маме, ее трудной жизни. Она пережила шестерых детей, я последний оставшийся после ее смерти. Очень надеюсь, что когда умру, меня  положат рядом с ней, - мне так будет спокойнее.