В этом году международный фестиваль «Джаз в филармонии», проходивший в Калининградской областной филармони с 9 по 17 ноября, открывал Государственный оркестр джазовой музыки им. Олега Лундстрема под руководством Бориса Фрумкина.

Произносим это имя - подразумеваем большой джаз. О своём многолетнем пути в искусстве мэтр рассказал корреспонденту «Страны Калининград».

Срез музыки

- Борис Михайлович, выступая в том или ином городе, вы адаптируете репертуар под вкусы местной публики?

- Наш сегодняшний репертуар - это срез музыки на протяжении всей истории оркестра. Там и Олег Лундстрем, и сороковые, и пятидесятые, и шестидесятые - время расцвета джаза, и современное, и «Биттлз». Я раньше представлял, что конкретной публике нужен подходящий именно для неё материал, но долгие годы в джазе, работа в разнообразных залах - и престижных, и не престижных - научили меня тому, что всё зависит от того, на каком эмоциональном накале и с каким душевным вкладом это сыграно. Если сыгранное вызывает у тебя самого сомнение и отторжение, это непременно передастся залу

- И всё-таки какой вам видится калининградская публика?

- Непростая публика, северная. Отличная интеллигентная филармоническая публика, но не импульсивная. Поэтому моментами думаешь: «Когда вы уже проснётесь и полетит искра?». Такая же история с питерской публикой. Тут тебе не радуются априори, доверие надо завоевать постепенно. При таких залах, случается, во время концерта на ходу приходится менять программу, потому что видишь: не едят то, что мы приготовили.

Поганый жанр

- Насколько мне известно, джазом вы начали заниматься вопреки.

- В редкой семье папа чётко знает, что хочет сын. Мой знал, но при этом всячески препятствовал тому, чтобы я этим поганым жанром занимался. Я всегда удивлялся, почему папа и мама мне мало рассказывают о событиях молодости, потом понял: это глубоко въевшаяся осторожность, на их глазах происходили ужасные вещи, о которых они предпочитали молчать. Папа был ведущим трубачом в оркестре Александра Цфасмана. На первых его записях знаменитые «Звуки джаза», «Неудачное свидание» - всё это играет мой отец. А в 1947 году случилась знаменитая речь Жданова о космополитизме в искусстве. Досталось многим - и Мурадели, и Шостаковичу. А джаз попросту отмели. Именно тогда и появилась на свет та самая поговорка «Сегодня ты играешь джаз, а завтра Родину продашь». Джаз практически был запрещён. Причём чудовищным образом. Например, нельзя было играть на трубе, если у неё узкий раструб - это считалось джазовой трубой. Джазовым инструментом был объявлен и аккордеон, поскольку он с клавишами, а надо, чтобы кнопочки были. И весь этот абсурд длился вплоть до Всемирного фестиваля молодёжи и студентов.

- Но вы при этом умудрялись слушать джаз?

- У отца была роскошная коллекция джазовых пластинок, которые у него покупали питерские дельцы. Но перед тем, как купить, надо было прослушать. Слушали на патефоне. Как сейчас помню: август, дикая жара, окна нараспашку, а патефон-то тише не сделаешь. Поэтому надо было накрыться тремя-четырьмя одеялами, время от времени выныривая и тяжело отдуваясь. В общем, отец хотел, чтобы я занимался классикой и ни о каком джазе не помышлял. С трёх лет он начал обучать меня музыке, а уже в пять лет у меня был педагог, который управлял моими пальчиками. Но с 9-10-го класса музыкальной школы я уже слушал много джаза. Отец купил приёмник, по которому мы по «Голосу Америки» слушали джаз каждый вечер. И он же купил мне старый магнитофон «Днепр», на котором я записывал опять-таки джаз. И он знал, что я слушаю и что я хожу к другу Коле Петрову (будущему знаменитому музыканту. - Прим. авт.), который был коллекционером джаза, и беру переписывать диски. Для него это было увлечение, для меня - страсть. У моих одноклассников родственники работали на американской выставке 1959 года - оттуда пришло много дисков. И это бесконечно привлекало.

Так шло моё первоначальное обучение. Ведь любое обучение - это на первых порах подражание. Я приболел джазом и уже не вылечился. Удрал из консерватории, отслужил три года в армии, а в 1966 году начал играть в оркестре Людвиковского. Не знаю, правильно ли я выбрал этот джазовый путь - в чём-то папа был прав, когда пытался вывести меня на стезю классической музыки. Но получилось, как получилось.

Яркая импровизация

- Мне кажется, в глубине души вы уверены в правильности выбранного пути.

- Не скажите. Классика - это нечто совершенно безбрежное, имеющее бесконечное количество граней. Это музыка, которая в гораздо большей степени, чем джаз, воздействует на наши мысли и чувства. А джаз связан с энергией, с ритмом, который нас завораживает. И, конечно, импровизация, без которой джаза не существует. Поэтому в джазе каждый исполнитель должен быть яркой индивидуальностью. Что не так обязательно в симфонических оркестрах.

- В ансамбле «Мелодия» вы записывали пластинки многих известных исполнителей. Как работалось с ними?

- Мы записывали пластинки Андрея Миронова, Льва Лещенко, Аллы Пугачёвой, Софии Ротару и ещё много кого. С Люсей Гурченко записывали программу «Песни моей молодости». Она в ту пору была просто огонь! Никогда не приходила как звезда, всегда со словами: «Ребята, привет! Как дела? Давайте работать!». Кстати, как и остальные артисты, никто не входил царственной походкой. Потому что истинный профессионализм и звёздные заходы не совместимы. В этом я убеждён.

Борис Фрумкин: «В джазе каждый исполнитель должен быть яркой индивидуальностью»

Справка «СК»

Борис Фрумкин родился в 1944 г. в Москве. В 1962 г. окончил Центральную музыкальную школу при Московской консерватории по классу фортепиано, в 1962-1963 гг. учился в этой же консерватории. В 1966-1973 гг. - пианист и аранжировщик в оркестре Вадима Людвиковского. С 1973 г. - пианист и аранжировщик в ансамбле «Мелодия», после ухода Георгия Гараняна стал руководителем и дирижёром ансамбля. С 2007 г. - художественный руководитель Государственного камерного оркестра джазовой музыки им. О. Лундстрема. Народный артист РФ. 

Еще больше информации о Калининграде и калининградцах в Telegram Страна Калининград  подписывайтесь!