Много лет она пишет иконы, ее работы размещены в местных храмах. Мы поговорили с автором о ее творчестве.
- Олеся Александровна, конечно, первый вопрос: как вы занялись иконописью?
– У каждого свой путь. Я еще маленькой девочкой любовалась в гостях у бабушки вышивками, рушниками на стенах, были у нее и репродукции икон. А как-то папа завел меня в старый храм, и я была поражена, что это какой-то другой, удивительный мир. С этого все и началось. По образованию я художник декоративно-прикладного искусства. Но, уже взрослым человеком переехав в Калининградскую область в 1991 году, пошла учиться в Художественно-промышленный лицей № 10, где нам преподавали иконопись. Затем сама стала там работать и одновременно училась в Московском госуниверситете сервиса. Параллельно занималась иконописью. Познакомилась с художниками, которые работали в Свято-Никольском соборе, а затем в храме Христа Спасителя. И шесть лет ходила к ним в мастерскую учиться. Заниматься чем-то другим не получалось. Иконопись широкоформатна. В ней много школ, стилистик. Сколько веков и стран было, столько накоплено и знаний. И ты ныряешь в эту литературу, приемы, моделировки мыслей и действий. И просто начинаешь жить в другом мире и измерении. Конечно, надо быть верующим человеком. Жить этим, понимать и чувствовать. Практика показывает, что если художник без серьезного подхода берется за такое дело, то без веры хорошего не получится.
- Вы пишете иконы с нуля. Это какие-то заказы?
– Стараюсь заказами не заниматься. Это рынок, а не искусство. Но бывают, конечно, и заказы. Так, для храма Иконы Богородицы Знамение в Знаменске в течение двух лет расписывала иконостас. Он там двухъярусный, большой объем с образами святых в полный рост. И много миниатюр с подробной проработкой. Всего 24 изображения. Но живу я все же за счет преподавания. В своей мастерской учу писать только иконы.
- Как они у вас рождаются? Вы выбираете какого-то святого?
– Скажем так, я влюблена в образы. Чувствую, что надо написать. Долго вынашиваю мысль, потом понимаю: именно эту икону надо писать. Недавно в Гусевском историко-худо-жественном музее открылась моя персональная выставка. Например, там есть икона Богородицы Перивлепта. У нас ее особо не знают. А в Константинополе XIII–XV веков был монастырь в ее честь. Когда византийский император уезжал надолго из города, то вместо себя оставлял икону этой Богородицы. Во время завоевания Константинополя турками монастырь разрушили, икону утратили. И у нас сохранился всего один образ. Какой-то русский иконописец в начале XV века был в том монастыре и написал образ по памяти. Сейчас он хранится в Сергиевом Посаде. И когда я поняла, что у нас такой иконы нет, решила ее создать.
- То есть вы написали свой образ иконы?
– Я попыталась воссоздать ее по существующим правилам и канонам и исходя из своих профессиональных знаний. Для этого исследовала иконы раннего и позднего периодов Палеологского ренессанса (византийское искусство с 1261 по 1453 г.). Использовала старинные технологии. Что-то из материалов покупала, что-то делала сама. Например, фон у иконы имеет рельефную поверхность со вкраплениями перламутра. Хотя мы представляем иконы гладкими, но именно так их создавали древние мастера, начиная с Синайских икон (V–VI в. н. э.) и позже. Также они вводили земляные краски и минералы. Афганский лазурит или малахит перетирали в порошок и превращали в краску. В ход у иконописцев идут и природные материалы. Бывает, знакомые говорят: «Едем в Армению по монастырям». Я их прошу: «Привезите, что будет под ногами: земли или глин цветных». И мне везут вулканическое стекло Армении (все горные вершины этой страны – потухшие вулканы), красный болюс. Это красно-коричневая глина, она не дает темнеть блеску позолоты. Когда пишешь иконы природными пигментами, они живые. У них есть фактура и нет зализанности, как от синтетических красок.
- Как вы рисуете лица святых? Могут ли они быть похожими на какого-то человека?
– Мы пишем первообраз. Икона – это не совсем предмет для поклонения, а образ, который помогает верующим обратиться к святым. Но вольно-невольно любой художник, даже иконописец, проникается своей идентичностью и включает ее в образы. От этого не уйти. Потому эфиоп пишет Спасителя эфиопом, грузин – грузином, славянин – славянином.
- Иконы символичны?
– Конечно. Там много чего зашифровано. Но понимание символики зависит от наполненности смотрящего. Вот сейчас я реставрирую икону Казанской Божьей Матери. Две недели с ней уже работаю. Икона была пробита гвоздями, проломана. И я стараюсь сохранить старину, чтобы не было видно внедрения реставратора. Также вношу отсутствующие надписи. Они обязательны. Здесь не было звезд – символа непорочности, нимба – символа святости, полей, отделяющих земную твердь от небес, где обитают святые, и так далее. С обратной стороны пришлось пропитывать дерево, к сожалению, современными лаками. А хотелось бы старинными.
- А такие есть?
– Да, некоторые иконописцы расшифровывают манускрипты XIV–XVII веков – многие оцифрованы и переведены – и пытаются воссоздать старинные рецепты лаков. Но для этого их сначала надо расшифровать. Например, есть такой Трактат о живописи Чинино Чинини XV века. Он рассказывает, как сварить лак, сохнущий в тени. И пишет так, будто в каждом доме это делали: «Берете льняное масло». А какое? Там куча нюансов и на самом деле все не так просто. А есть, к примеру, рецепт старинного золотого лака, куда добавляли тычинки шафрана. Два года назад я в качестве слушателя была приглашена на практику в проект при Александро-Невской лавре. Там серьезная команда Санкт-Петербургской духовной академии иконописцев под руководством Дмитрия Мироненко воссоздает старинные методики. И нас обучали различным технологиям: фреске, энкаустике (в этой технике с применением воска писали раннехристианские иконы). У меня тоже есть свои разработки. Например, светлого лака на смолах по Страсбургскому манускрипту. У него золотистый эффект, и масло для него варят на солнечной радиации и обогащают кислородом. Чтобы все получилось, нужно выбрать не только подходящее время года, но и подоконник, и даже емкость. И никаких растворителей, только природные материалы.
- Если мастера используют старинные материалы и каноны, есть ли сегодня место развитию иконописи?
– Об этом, наверное, должны судить искусствоведы. Я, к примеру, вижу, что икона развивается. Все равно каждый раз она будет обогащаться чем-то новым, дополнительными стилистиками, особенностями, привнесенными художниками. Но каноны изображений нарушать нельзя. Образы будут те же. Икону недаром называют изображением вечности или дверью в вечность.
Олеся Бабакова не только пишет иконы, но и сама создает краски и другие материалы для их изготовления
Эту икону Олеся покрыла лаком, который разработала по рецептам старинного манускрипта
поделиться
