В деле врачей Белой и Сушкевич появилась неоднозначная аудиозапись

Ее предъявила прокурор на седьмом по счету заседании. «Страна Калининград» приводит расшифровку дословно

В Калининградском областном суде продолжается слушание по делу врачей, прогремевшему на всю страну больше года назад.
В умышленном убийстве недоношенного новорожденного обвиняются бывший руководитель роддома № 4 Калининграда Елена Белая и врач-неонатолог Регионального перинатального центра Элина Сушкевич. Мы ведем хронику слушания дела с участием коллегии присяжных заседателей. На минувшей неделе прошло еще три заседания – 26, 27 и 28 августа, а всего было уже семь. Пока свои доказательства представляет сторона обвинения, нюансов и эмоций все больше, вот основные события этих дней глазами журналистов «Страны Калининград».

День пятый: 26 августа

Прокурор Анна Ефремова также сообщила, что во время обыска в ординаторской в чехле диванной подушки была найдена пустая ампула «Куросурфа» и первая по счету история родов с фамилией пострадавшей пациентки. А во второй истории в графе «О состоянии ребенка» сделана запись – интранатальная (внутриутробная. – Прим. авт.) гибель плода.

День шестой: 27 августа

В качестве свидетельницы в суде выступила принимавшая роды у Замиры Ахмедовой акушерка роддома № 4 Наталья Сохань. Он сообщила, что недоношенный ребенок был жив. По словам Сохань, Елена Белая просила ее подтвердить во время следственных действий, что ребенок погиб при родах, но та не согласилась.
Также в суде выступила сестра потерпевшей Ахмедовой, которая находится в таком же юридическом статусе. По словам женщины, 6 ноября 2018 года Белая сказала ей, что у ребенка «не работают легкие и мозг», он станет инвалидом.
– Она сказала мне: «Зачем вам такой ребенок?», – говорит сестра. – Я сказала: «Это наши проблемы, спасайте». Мы говорили минут 15, я умоляла и плакала. Когда мне показали его, он лежал на спине, глаза закрыты, где пуповинка – были шланги. На мониторе ничего не было, я даже уточнила, работает ли он. Во рту шлангов не было. Я плакала, была в стрессе и не поняла, дышал ли он, думала, что живой. Белая сказала – реакций нет, будем отключать аппаратуру. Я ни перед кем на колени не вставала, а перед ней встала и просила: «Не отключайте ребенка!» Вечером этого дня медсестра сказала, что, мол, нет уже ребенка, его отключили и убрали.
Обратившись к Елене Белой, сестра родившей спросила: «Вы что, показали мне мертвого ребенка? Совесть есть у вас?»

День седьмой: 28 августа

Слушание началось с допроса свидетеля обвинения – врача-неонатолога 4-го роддома, дежурившего в ночь на 6 ноября. Именно Екатерина Кисель оказывала первую помощь глубоко недоношенному новорожденному.
– Я знала, что в 23.50 поступила женщина на 24-й неделе беременности, она в родах. Ребенок родился в 4.30 утра, живым, 700 граммов, 34 см. Мне позвонили, и я сразу поднялась в родзал, но там новорожденного уже не было. Акушерка Сохань понесла его на пост интенсивной терапии, мы как-то разминулись, но в течение примерно минуты я уже была там. Состояние новорожденного было крайне тяжелое, из признаков живорождения – сердцебиение: больше 100 ударов в минуту, точнее не помню.
В ходе оказания реанимационной помощи – интубирования, подключения к ИВЛ, введения куросурфа и других препаратов ребенок начал шевелился.
Оценку по шкале Апгар, по словам Кисель, она проводила три раза. Первую оценку делала в конце первой минуты после родов, новорожденный набрал – 3 балла (2 – сердцебиение, 1– рефлекторная деятельность – начал реагировать шевелением при реанимации). На 5-й минуте – ребенок получил 6 баллов (2 – сердцебиение, 1 – дыхание, был на ИВЛ, 1 – на кожные покровы – подача кислорода, порозовел, 1 балл на мышечный тонус, 1 – рефлексы). Третья оценка на 10-й минуте уже 7 баллов (2 – сердцебиение, 1 – мышечный тонус, 1 – дыхание на ИВЛ, кожные покровы – 1, 2 – рефлексы). Когда она уходила заполнять документы, ребенок был, по ее уверениям, стабилизирован, то есть состояние не ухудшалось, а это тоже своего рода положительная динамика. Матери ребенка она сказала, что тот на ИВЛ, крайне тяжелый.
Надо отметить, что максимальная оценка состояния новрожденного по шкале Апгар – это 10 баллов, то есть лучше быть не уже может. Возможно, поэтому во время того, как Кисель уверенно перечисляла баллы за дыхание, рефлексы и мышечный тонус у глубоко недоношенного ребенка Ахемдовой, коллеги Белой и Сушкевич, пришедшие в суд их поддержать, неодобрительно фыркали…
Около 7.40 Кисель сообщила о ситуации пришедшей на работу заведующей отделения интенсивной терапии Татьяне Косыревой, та сказала вызывать реанимационную бригаду из РПЦ.
– В 7.45 я позвонила заведующей реанимационным отделением новорожденных Екатерине Астаховой РПЦ, на что услышала: «Ты ж понимаешь, что он нежизнеспособный?», – продолжает Кисель. – Но бригада выехала.
Минут через 20 доктор Сушкевич приступила к осмотру ребенка, в том числе выяснила, что давление ему не измерялось, а отошедший датчик измерял температуру в кювезе +33,5 0С, а не тела ее пациента.
Кисель сообщила и о том, что в 9 часов утра после смены на «пятиминутке» в кабинете у Белой доложила о ребенке, и ее распекли за то, что она его реанимировала и сказала его матери, что он жив. В растрепанных чувствах, не заполнив дальше историю новорожденного, она покинула работу до следующей смены.
Затем был вопрос защитника Камиля Бабасова: «Как же вы проводили оценку новрожденного по шкале Апгар на первой минуте жизни, если время поступления его в отделение интенсивной терапии новорожденных записано 4.32, а он родился в 4.30?
– Не знаю, почему такая запись, – ответила Кисель.
Неожиданным апогеем этого дня стала весьма неоднозначная аудиозапись этой самой «пятиминутки» на повышенных тонах, представленная прокурором, позже она зачитала ее расшифровку.
Газета «Страна Калининград» следит за развитием событий.

Елена Белая: «А зачем вы женщине сказали, что он живой, когда он у вас был вообще никакой?!»
Диалог трех сотрудниц роддома №4. В стенограмме, приложенной к делу, их голоса обозначены Ж1, Ж2 и Ж3. Экспертиза установила, что голос Ж1 – это Елена Белая, Ж2 – Екатерина Кисель, Ж3 – Татьяна Косырева.

Ж1: « …делать инвалидов, и подставляете всех, включая главного внештатного акушера-гинеколога, поэтому садимся и переписываем историю! И делаем антенатал (гибель плода до родов. — Прим.авт.). И не дай бог еще раз такое вы сделаете без меня! Без моего ведома!»
Ж2: «Как я женщине скажу, если женщине было сказано, что ребенок живой…»
Ж1: «А зачем вы это сказали? Зачем вы женщине сказали, что он живой, когда он у вас был вообще никакой?! Почему вы не доложили заведующей? Неоднократно мы об этом говорили! Если вы верите, идите, веруйте в церковь, Екатерина Александровна (неонаталог Кисель), вы педиатр! И должны мыслить как врач, прежде всего!»
Ж2: «Я должна оказывать реанимационную помощь, если ребенок рождается…»
Ж1: «Какую помощь?! Вы вызвали ее на себя в 4.30, когда он у вас родился? Или вы поставили в три часа в известность РПЦ, что вы ждете такого ребенка? Вы вызвали на себя, на роды РПЦ?! Вы почему через два часа вызвали их на себя и не поставили в известность? Вот идите, разговаривайте с женщиной вместе с Татьяной Львовной (Соколова, и. о. главврача по медицинской работе, она автор записи. – Прим. авт.) и Татьяной Николаевной (Косарева, заведующая отделением интенсивной терапии новорожденных), как хотите, так и объясняйте! Сказано, чтобы умершим такого ребенка не было! Как хотите, так и делайте! Почему вы меня не поставили в известность в очередной раз? И меня подставили в очередной раз, и всех руководителей, включая минздрав. И опять это дойдет до минздрава, до Груничевой (советник губернатора области) и до всех. И опять четвертый! …роддом, опять тупит!».
Ж2: … (неразборчиво)
Ж1: «Потому что у нас они умирают, у вас, на третьи сутки от ателектазов (коллапс легкого) после вашей интубации! Одно и то же! Уже надоело говорить! Одно и то же! Как эти, какие-то невменяемые все!»
Ж2: «А что я должна была ему сделать?! Вообще ничего не делать ему?»
Ж1: «Значит, ничего не делать! Если вы не умеете! Вам неоднократно говорила и Астахова (анестезиолог-реаниматолог перинатального центра), и все остальные, и Анвар Акмалович (Сафаров, неонатолог перинатального центра), но вы же самые умные! Вы самые умные, вы спасаете мир! Вы молодцы! (злая ирония в голосе. – Прим. авт.) Только потом все смеются, включая методотдел, и все остальные над вами, над вашими историями, когда они … валяются у вас, глазками моргают и хлопают! Идите, разговаривайте с женщиной! Он у вас… И переписывайте историю!»
Ж2: «Что я ей скажу?»
Ж1: «А не знаю, что!»
Ж2: «Что я ей скажу?»
Ж1: «Вот сейчас обсудите с заведующей и пойдете разговаривать! И что хотите, то и говорите!»
Ж2: «Я не буду ей говорить, что он мертвый. Как я ей скажу? Я приходила к ней и говорила, что он живой, что он на аппарате, в крайне тяжелом состоянии…»
Ж1: «Значит, скажете, что умер при перевозке, или что хотите, то и говорите! А женщина не обследованная, я думаю, она в нем не заинтересована!»
Ж3: «Очень заинтересована! Она семь лет не беременела, она плакала вообще все время…»
Ж1: «В общем, Татьяна Львовна с Татьяной Николаевной, идите, пожалуйста! И последнее предупреждение вашему персоналу. Башмаченковой (завотделением новорожденных роддома № 4) и Кисель. Если они дальше будут так делать, то я не знаю, чего… Хотя бы в известность меня ставить, я буду сама приезжать и заниматься этими детьми и разговаривать с женщиной. Потому что по факту, когда это уже полсуток прошло и никто не поставил в известность! Я понимаю, что там Болашенко (акушер-гинеколог роддома № 4) очень умная у нас работала, которая все знает, как себя вести, лучше всех, и вы с ней проконсультировались».
Ж3: «Честное слово!»
Ж1: «Что честное слово?»
Ж3: «Поставила в известность, что такая женщина поступила…»
Ж1: «Конечно, молодец! Вы молодцы! Все правильно сделали, чудесно!»
Ж3: «Сразу сказала детскому врачу, что вот такая женщина у нас рожает».
Ж2: «У нас было все подготовлено, и в родзале, и …»
Ж1: «Мы поняли, Екатерина Александровна, у вас все время все подготовлено! Ни один раз у вас с Башмаченковой все подготовлено! Одно и то же у вас получается каждый раз — умерший на третьи сутки! Каждый раз у вас одно и то же — с ателектазами, энцефалопатиями и со всем остальным! Не ставите в известность, не вызываете! А когда вызываете, люди вам говорят антенатал! Антенатал! Они… ! …, пишете «живой»! Реанимируете его! Если люди вам такое говорят, значит, они отвечают за вас, за себя и за все родовспоможение области и города! И не надо думать, что вы умнее всех! Вы далеко не умнее всех, выглядите опять как спасители, прости Господи!»