Его роман «Дни Савелия», главный герой которого – уличный кот, в рекордные сроки стал бестселлером. Причем это вовсе не история о забавных котейках, а красивый и глубокий роман о любви и смерти. Любопытно, что беседа корреспондента «Страны Калининград» с создателем Савелия случилась в уютном кафе, в котором главный персонаж – рыжая кошка Джоли.
Печальный импульс
– Григорий, как родилась «кошачья» тема – Булгаков с Гофманом навеяли или это персональная мотивация?
– Гофман и Михаил Афанасьевич – мои любимые, без их в лияния, конечно, не обошлось. Я стал задумываться над замыслом книги лет пять назад. Первоначально это должна была быть история о двух нищих в абстрактном месте, в этаком прек расном безвременье. Начал работать, но скоро выдохся. И я оставил замысел, ждал, когда поймаю нужный импульс. Ничего искусственно не подгонял, терпеливо ждал.
А импульс случился печальный: у меня умерла кошка, которую я очень любил. Она ушла из жизни, и началась жизнь кота Савелия. Судьба маленького существа, имеющего кошачьи повадки. Это история о вопросах без ответа, о разлуках, о Москве, которая может быть беспощадной, но и прекрасной одновременно. А еще о том, что надежда в лучшем ее качестве не должна зависеть от обстоятельств. Как бы трагично они ни складывались. Надежда – это наша фляжка воды в безжизненной пустыне. Наверное, поэтому в этой истории много радости и смеха.
– Мне кажется, это смех сквозь слезы…
– Именно это было моей задачей. Эта амплитуда – от смеха к слезам – есть и у Маркеса моего любимого, и у Гоголя, и у Булгакова. Я это тем более остро чувствую, что играю сейчас в спектакле «Мастер и Маргарита».
– Кого вы играете?
– Коровьева – Фагота. Примечательно, что по замыслу Булгакова ключевые персонажи – Воланд и его свита. Достаточно вспомнить «Консультанта с копытами» – там вовсе не было Мастера и Маргариты. Была безумная буффонада. К тому же обаяние зла – сильная штука. Булгаковское зло весьма привлекательно, и образы сатанинской компании гораздо ярче, чем образы положительных героев. Так у нас и получилось… (Смеется.)
Другого времени не будет
– Насколько вера в предлагаемые обстоятельства и вообще актерская фантазия родственны тем эмоциям, которые вы испытывали при написании книги?
– Это совсем разные мышления. Но есть такая внежанровая вещь, как артистизм. Он в избытке представлен и у Гоголя, и у Пушкина, и у Чехова. Хотя была еще одна сильная эмоция: я чувствовал совершенно определенно: легче написать, чем не написать. Мне исполнилось 30 лет, и я понял, что вот оно – мое время, другого не будет. И ощущение конечности отпущенного времени меня подталкивало.
– Правда, что вашим любимым чтением в детстве были мифы Древней Греции? Мне это тем более любопытно, что мой сын в детстве буквально зачитывался этими мифами.
– Ими, по-моему, невозможно не зачитываться! Настольной книгой моего детства были «Мифы и легенды древней Греции» Куна. Это настоящий кладезь сюжетов и характеров. Когда я прочел «Одиссею», я решил про себя, что нет ничего интереснее, чем сочинить героя и отправить его странствовать. При этом, как водится, все его спутники должны погибнуть, он единственный доберется до цели. И подумает: «А было ли мне все это так уж нужно?» Сейчас я понимаю, что так или иначе лет с семи думал над такой книгой странствий.
– Прочитала у вас: «Страдание по силе привязанности к нему ничем не уступает удовольствию».
– Амплитуда переживаний не может не сказаться на качестве творчества. С другой стороны, эту мысль у нас часто воспринимают как-то в лоб. «Страдайте, молодой человек, страдайте» – якобы говаривал Достоевский. Мне кажется, это соображение так актуально у нас, потому что где-то внутри русский человек стесняется быть счастливым.
Главный интерес
– У вас есть и своя музыкальная история. Расскажите о кавер- проекте O'Casey, в котором вы – вокалист и гитарист.
– Мы исполняем хиты британских рок-групп. Моя любовь к року – это генетическое. Отец был битломаном, любил «роллингов», Led Zepppelin и все такое. Его довольно рано не стало, и осталось много кассет, пластинок, тетрадок со списками песен и альбомов.
Я всегда что-то слушаю.
В юности я, как и все мое поколение, прошел школу Radiohead, Massive attack, британского рока и всякой электронщины. Сегодня я в Монтеверди или Бетховене каждый раз открываю что-то, чего не замечал. Когда я садился за стол, особенно на финальном этапе написания книги, то зажигал свечку и включал музыку. Без этого я не начинал писать. Думаю, что без найденного мотива я бы, наверное, не смог закончить роман.
– Вы ведь участвовали и в проекте «Голос».
– Да, причем спонтанно. Не знал о проекте совершенно ничего – ни о его формате, ни о том, что эти люди в красных креслах зовутся наставниками. Спел Боба Дилана и Элтона Джона и, сам того не ожидая, прошел в следующий этап, обойдя 10 тысяч человек. Но так сложилось, что передо мной выбрали последнего человека на слепых прослушиваниях. Предложили опять принять участие в прослушиваниях через год. Но за этот год я написал книгу, и главным интересом моей жизни стала литература.
– А как же театр, которому вы отдали столько лет?
– Я в театре полжизни, а режиссер Сергей Женовач – мне уже родной человек. Но для меня очевидно: в литературе я выражаюсь сильнее, чем на сцене.
В театре если материал не твой, то хоть в лепешку расшибись, не сможешь играть то, что хочешь. И это не только в театре, в кино то же самое. Там это проявляется даже в большей степени, потому что рамки еще жестче и уже. И никто не скажет, как вышло, что у одного человека карьера идет, а у другого нет. Но когда ты пишешь... да, ты Бог, ты кто угодно. В общем, сам себе хозяин. Сам себя судишь по тобою же написанному кодексу. Однако все, что касается дальнейшей жизни романа, сложится или нет его судьба – уже другая история. Тут тебе тоже никто никаких гарантий не дает.
– Есть ли у вас новые литературные задумки?
– Есть, но я их пока не озвучиваю…
Справка «СК»
Григорий Служитель родился в 1983 г. в Москве. Окончил в 2005 г. РАТИ-ГИТИС (мастерская Сергея Женовача). Успешно работает актером в «Студии те-атрального искусства» (Москва). Автор романа «Дни Савелия». В 2019 г. роман включили в шорт-лист национальной литературной премии «Большая книга».
Григорий Служитель: «Для меня в определенный момент стало очевидно, что в литературе я выражаюсь сильнее, чем на сцене»
цитата,, :
:Нет ничего интереснее, чем сочинить героя и отправить его странствовать
поделиться
