Споры о безопасности детей в интернете разгорелись с новой силой после того, как в соцсетях развили активность группы, подстрекающие подростков к суициду, одна из самых многочисленных – «Синий кит».
Некоторые сообщества были блокированы, администратора одного из них даже посадили, а на прошлой неделе Владимир Путин поручил правительству усовершенствовать систему профилактики подросткового суицида. Но родителям от этого спокойнее не стало. Нужно ли отнимать у детей телефоны и компьютеры, проверять их аккаунты и паниковать? Об этом мы поговорили с академиком, директором Института возрастной физиологии РАО Марьяной Безруких.
Первые в мире
– Чтобы избежать проблем, многие родители запрещают детям выходить в интернет, винят во всем социальные сети.
– По статистике, наша страна занимает первое место по детскому суициду в мире. И это при том, что реальных цифр никто не знает. Виноват интернет – удобная позиция. Кто-то, но не мы. Но причина совсем не в том, что у подростков появился доступ к огромному количеству информации, а в том, что год за годом усиливается давление, которое они испытывают — со стороны семьи, школы. Если ребенок растет в благополучной среде, все с ним будет в порядке.
И под этим определением я не имею в виду материальный достаток, уровень образования родителей и т. п. Наоборот, именно в таких семьях детям часто некомфортно, я в своей практике часто с этим сталкиваюсь.
– Какое давление вы имеете в виду: нагрузка в школе, дополнительные занятия?
– И это тоже. Сегодня ребенка нагружают с раннего детства, забывая о том, что у него есть функциональные особенности. Не все могут научиться читать в 4–5 лет, заговорить на иностранном языке, да и нужно ли торопиться? Помню случай, когда дошкольника хотели научить читать и пообещали, если не справится, уволить няню, к которой малыш был привязан.
В итоге книги он так и не освоил (для него было слишком рано), а вот невроз заработал.
Стресс не проходит бесследно. И мелкие ежедневные травмы наносят вред серьезнее, чем большие трагедии. Стресс влияет не только на здоровье, он даже на биохимическом уровне меняет функционирование мозга. Так, в раннем детстве постоянный стресс тормозит развитие таких мыслительных процессов, как восприятие, память, формирование понятий, решение задач, воображение и логика. А исследования, которые мы последние четыре года проводим среди подростков, показывают, что в этом возрасте им и так хватает внутренних проблем: в организме идут серьезные изменения — нарушается адаптация, память, внимание, становится труднее учиться.
– Часто можно услышать, что в начальной школе ребенок был отличником, а к 8–9-му классу разленился.
– Он не разленился, а меняется. Подростковый возраст начинается в 9–10 лет (в это время уже падают многие функциональные показатели) и длится до 14–15 лет, когда уже идут не физиологические, а психологические изменения. И, кстати, угрозы и прочий негатив, который обрушивается на ребенка, ничего не дадут. И не потому, что дети такие вредные. Просто их мозг не реагирует, отсекает эту информацию. А вот позитивная оценка, напротив, сильно мотивирует. Хвалите, и не важно, за что, пускай совсем за мелочь – посуду помыл хорошо, сегодня сделал меньше ошибок, чем вчера.
Ищут тех, кому плохо
– Почему подростки активно присоединяются к «группам смерти» в соцсетях?
– Если поддержки и понимания нет ни в школе, ни дома, то они ищут сообщества себе подобных – тех, кому плохо. Спасение здесь в увлечениях: к 9–10 годам у ребенка должно быть хобби. Не важно, что он делает – макеты кораблей или плетет макраме, ходит в театральный кружок или походы. Должно быть что-то помимо учебы.
Срабатывает и игровой момент: в этих группах устраивают квест, где нужно выполнять задания. Включается соревновательный момент, чувство причастности к тайне. Но если у ребенка есть интерес в жизни, ему это будет не нужно.
– А насколько важно проводить много времени всей семьей?
– Дело не в количестве, а в качестве. Если папа или мама заняты действительно важным делом, а не походами к массажисту и просмотром футбола с друзьями, ребенок все понимает, и это вызывает у него только уважение, в том числе и к труду. Мои родители были хирургами, постоянно в больнице. Мы проводили не так много времени вместе, но я знала, что в любой момент могу обратиться к взрослым и они найдут время, поддержат.
– Как заметить признаки критического состояния?
– Это непросто, так как склонность к суициду не всегда связана с нарушениями психического здоровья. Она может возникнуть на фоне внешне стабильного состояния, на фоне благополучия, о чем мы и читаем в большинстве историй в СМИ. Двоечники и сорви-головы на такое идут редко.
Но все дело в том, что, если все благополучно дома и в школе, суицид вряд ли возможен. Нужно искать причины, просто их не всегда легко заметить. Как-то ко мне на прием привели мальчика: на уроках он постоянно отвлекался, плохо читал. Семья обеспеченная, все в порядке. Я не могла понять, в чем дело: проверяли ситуацию в школе, искали физическую подоплеку – делали энцефалограмму, проверяли сосуды головного мозга. И только во время второй встречи мальчик все-таки рассказал мне, что его и младшего братика бьет отец. Когда я спросила маму, почему она мне об этом не сообщила, женщина ответила, что не посчитала это важным.
Невозможно не заметить, что ваш сын или дочь встает каждый день в 4 утра, что на теле появляются странные рисунки и т. д. (такие задания дают в «смертельных квестах». – Прим. авт.), если вы общаетесь, а не просто живете в одной квартире.
– Если все же что-то насторожило, что делать?
– Не кричать, не ругать. Спокойно поговорить, привлечь авторитетного для ребенка человека. А если нет уверенности в своих силах или контакта — обратиться к психологу.
Комментарии
Александр Ерохин, директор школы № 28 Калининграда:
– Тема детских суицидов важна, и я рад, что внимание к ней привлекли на уровне президента. Что касается школы, нам важно создать условия не только для учебного процесса, а в целом комфортную среду, в которой ребенку будет приятно находиться, где он будет занят и увлечен. Работаем мы и с родителями: полгода назад организовали родительский клуб, занятия по самым разным темам в котором два раза в месяц ведут психолог и психотерапевт. Он оказался очень востребован.
Мониторим соцсети – нужно быть в курсе всего, что там происходит. Интернет стал неотъемлемой частью жизни, его нельзя запретить, а вот следить за порядком, блокировать опасные группы, дать четкую инструкцию, куда обращаться и что делать, если заметили что-то подозрительное, необходимо.
Людмила Соколова, директор школы № 29 Калининграда:
– Мы, как и другие коллеги, мониторим соцсети, проводим родительские собрания и классные часы, на которых обсуждаем в том числе и темы об опасных группах в интернете. У каждого педагога есть личный сайт, на котором размещаются важные материалы. С лекциями к детям приходят представители полиции, органов по борьбе с наркотиками – обо всем важно говорить, разъяснять, а не замалчивать сложные вопросы.
Работает социально-психологическая служба. Причем вырос спрос на индивидуальные консультации.
Некоторые сообщества были блокированы, администратора одного из них даже посадили, а на прошлой неделе Владимир Путин поручил правительству усовершенствовать систему профилактики подросткового суицида. Но родителям от этого спокойнее не стало. Нужно ли отнимать у детей телефоны и компьютеры, проверять их аккаунты и паниковать? Об этом мы поговорили с академиком, директором Института возрастной физиологии РАО Марьяной Безруких.
Первые в мире
– Чтобы избежать проблем, многие родители запрещают детям выходить в интернет, винят во всем социальные сети.
– По статистике, наша страна занимает первое место по детскому суициду в мире. И это при том, что реальных цифр никто не знает. Виноват интернет – удобная позиция. Кто-то, но не мы. Но причина совсем не в том, что у подростков появился доступ к огромному количеству информации, а в том, что год за годом усиливается давление, которое они испытывают — со стороны семьи, школы. Если ребенок растет в благополучной среде, все с ним будет в порядке.
И под этим определением я не имею в виду материальный достаток, уровень образования родителей и т. п. Наоборот, именно в таких семьях детям часто некомфортно, я в своей практике часто с этим сталкиваюсь.
– Какое давление вы имеете в виду: нагрузка в школе, дополнительные занятия?
– И это тоже. Сегодня ребенка нагружают с раннего детства, забывая о том, что у него есть функциональные особенности. Не все могут научиться читать в 4–5 лет, заговорить на иностранном языке, да и нужно ли торопиться? Помню случай, когда дошкольника хотели научить читать и пообещали, если не справится, уволить няню, к которой малыш был привязан.
В итоге книги он так и не освоил (для него было слишком рано), а вот невроз заработал.
Стресс не проходит бесследно. И мелкие ежедневные травмы наносят вред серьезнее, чем большие трагедии. Стресс влияет не только на здоровье, он даже на биохимическом уровне меняет функционирование мозга. Так, в раннем детстве постоянный стресс тормозит развитие таких мыслительных процессов, как восприятие, память, формирование понятий, решение задач, воображение и логика. А исследования, которые мы последние четыре года проводим среди подростков, показывают, что в этом возрасте им и так хватает внутренних проблем: в организме идут серьезные изменения — нарушается адаптация, память, внимание, становится труднее учиться.
– Часто можно услышать, что в начальной школе ребенок был отличником, а к 8–9-му классу разленился.
– Он не разленился, а меняется. Подростковый возраст начинается в 9–10 лет (в это время уже падают многие функциональные показатели) и длится до 14–15 лет, когда уже идут не физиологические, а психологические изменения. И, кстати, угрозы и прочий негатив, который обрушивается на ребенка, ничего не дадут. И не потому, что дети такие вредные. Просто их мозг не реагирует, отсекает эту информацию. А вот позитивная оценка, напротив, сильно мотивирует. Хвалите, и не важно, за что, пускай совсем за мелочь – посуду помыл хорошо, сегодня сделал меньше ошибок, чем вчера.
Ищут тех, кому плохо
– Почему подростки активно присоединяются к «группам смерти» в соцсетях?
– Если поддержки и понимания нет ни в школе, ни дома, то они ищут сообщества себе подобных – тех, кому плохо. Спасение здесь в увлечениях: к 9–10 годам у ребенка должно быть хобби. Не важно, что он делает – макеты кораблей или плетет макраме, ходит в театральный кружок или походы. Должно быть что-то помимо учебы.
Срабатывает и игровой момент: в этих группах устраивают квест, где нужно выполнять задания. Включается соревновательный момент, чувство причастности к тайне. Но если у ребенка есть интерес в жизни, ему это будет не нужно.
– А насколько важно проводить много времени всей семьей?
– Дело не в количестве, а в качестве. Если папа или мама заняты действительно важным делом, а не походами к массажисту и просмотром футбола с друзьями, ребенок все понимает, и это вызывает у него только уважение, в том числе и к труду. Мои родители были хирургами, постоянно в больнице. Мы проводили не так много времени вместе, но я знала, что в любой момент могу обратиться к взрослым и они найдут время, поддержат.
– Как заметить признаки критического состояния?
– Это непросто, так как склонность к суициду не всегда связана с нарушениями психического здоровья. Она может возникнуть на фоне внешне стабильного состояния, на фоне благополучия, о чем мы и читаем в большинстве историй в СМИ. Двоечники и сорви-головы на такое идут редко.
Но все дело в том, что, если все благополучно дома и в школе, суицид вряд ли возможен. Нужно искать причины, просто их не всегда легко заметить. Как-то ко мне на прием привели мальчика: на уроках он постоянно отвлекался, плохо читал. Семья обеспеченная, все в порядке. Я не могла понять, в чем дело: проверяли ситуацию в школе, искали физическую подоплеку – делали энцефалограмму, проверяли сосуды головного мозга. И только во время второй встречи мальчик все-таки рассказал мне, что его и младшего братика бьет отец. Когда я спросила маму, почему она мне об этом не сообщила, женщина ответила, что не посчитала это важным.
Невозможно не заметить, что ваш сын или дочь встает каждый день в 4 утра, что на теле появляются странные рисунки и т. д. (такие задания дают в «смертельных квестах». – Прим. авт.), если вы общаетесь, а не просто живете в одной квартире.
– Если все же что-то насторожило, что делать?
– Не кричать, не ругать. Спокойно поговорить, привлечь авторитетного для ребенка человека. А если нет уверенности в своих силах или контакта — обратиться к психологу.
Комментарии
Александр Ерохин, директор школы № 28 Калининграда:
– Тема детских суицидов важна, и я рад, что внимание к ней привлекли на уровне президента. Что касается школы, нам важно создать условия не только для учебного процесса, а в целом комфортную среду, в которой ребенку будет приятно находиться, где он будет занят и увлечен. Работаем мы и с родителями: полгода назад организовали родительский клуб, занятия по самым разным темам в котором два раза в месяц ведут психолог и психотерапевт. Он оказался очень востребован.
Мониторим соцсети – нужно быть в курсе всего, что там происходит. Интернет стал неотъемлемой частью жизни, его нельзя запретить, а вот следить за порядком, блокировать опасные группы, дать четкую инструкцию, куда обращаться и что делать, если заметили что-то подозрительное, необходимо.
Людмила Соколова, директор школы № 29 Калининграда:
– Мы, как и другие коллеги, мониторим соцсети, проводим родительские собрания и классные часы, на которых обсуждаем в том числе и темы об опасных группах в интернете. У каждого педагога есть личный сайт, на котором размещаются важные материалы. С лекциями к детям приходят представители полиции, органов по борьбе с наркотиками – обо всем важно говорить, разъяснять, а не замалчивать сложные вопросы.
Работает социально-психологическая служба. Причем вырос спрос на индивидуальные консультации.
