Нечаянно, персту судьбы послушно
В аллее липовой, где таял лунный свет,
Пересеклись вдруг юная простушка
И он, давно известный всем, Поэт.
Ломались перья, и дрожали тени,
И скомканы всё новые листы…
И дивные рождались строки Гения
О гении той «…чистой красоты…»,
Что лишь воображением Поэта
Возведена на пьедестал была…
…Испугано вспорхнула птица где-то,
И побледнела резко гладь чела…
Кто бросит камень в «вавилонскую блудницу»,
В ту, что всю жизнь ждала любви своей?!
… В глуши пред ним одни и те же лица
Таких любимых и чужих людей;
Гладь озера, леса и вёрсты, вёрсты…
И сердцу тесно, медлен бег коня,
Из снов, из томных вечеров был свёрстан
Тот образ, так пленяющий меня.
Они ушли, в аллеях бродят тени,
Но в дали всматриваясь, ощутишь вдруг ты
Века пронзающее «… чудное мгновенье…»
И дивный образ: «… гений чистой красоты…».
Сентиментальный вальс
После жаркой весны наступило холодное лето,
Под тяжелым дождем осыпается грустный жасмин.
Не сбываются сны, и надежды рассеялись где-то,
Но вдвоем под зонтом над обрывом мы снова стоим.
Что ж мы замерли, как на плацу, словно вынуть готовимся шашки?!
Купол неба то выше, то ниже, как будто он тоже живой.
«Посадил» ты мне на нос пыльцу из озябшей жасминовой чашки,
И, смятенье скрывая, седою качаешь своей головой.
Что ж отводите взгляд, драгоценное «Ваше сиятельство?»
Нерешительность Вам не к лицу, Вам совсем не пристало тужить.
Мы играем спектакль в предлагаемых нам обстоятельствах,
Каждый свой (от него не уйти), под суровым названием «жизнь».
Унесется ветрами туманность, и вновь восстановится лето.
Под тяжелым дождем лишь осыплется грустный жасмин.
Ляжет память на полку, забытою кем-то кассетой,
Примет день твой, как данность, ему подобающий чин.
Но однажды все виды вокруг вдруг затянет туманом,
Купол неба опустится, всех поливая дождем.
Всё, что рядом, покажется странным нелепым обманом,
И вдвоем на обрыв никогда больше мы не придем.
Что ж отводите взгляд, драгоценное «Ваше сиятельство?»
Ваша грусть Вам совсем не к лицу, Как же Вам не пристало тужить!
Все играют спектакль в предлагаемых им обстоятельствах,
(Каждый в меру свою), в этой пьесе под емким название «Жизнь».
