А пока оправданные врачи приступили к работе и возвращаются к давно забытой жизни. Елена Белая поделилась с читателями «СК» тем, чем занималась во время домашнего ареста, что помогло ей не впасть в депрессию и какие выводы из произошедшего сделаны.
- Почему пришли в медицину?
– Это с детства. Бабушка хотела, чтобы в семье обязательно был доктор, мечтала, чтобы я стала окулистом. Она всегда говорила мне: «Посмотри, какие врачи красивые, достойные, в аккуратных белых халатах». Пожалуй, эту мечту я как-то естественно и реализовала.
- А почему вы не окулист?
– Еще во время учебы я хотела быть именно оперирующим врачом, но исключительно на хирургию ставку все же делать не стала и выбрала специализацию «акушерство и гинекология». О чем не жалею, это мое призвание!
- Как вы отреагировали, когда узнали, что вас обвинили в убийстве новорожденного?
– Я отлично помню этот момент. Это был конец июня 2019 года. Ко мне пришли с обыском, предъявили обвинение – это был шок! У меня случился обморок. Видимо, из-за того, что сосуды спазмировались, так организм отреагировал на стресс. Когда вновь открыла глаза, то увидела над собой следователя, которая произнесла: «Хватит притворяться». Это одно из самых незабываемых ощущений от способа работы этой структуры. А уходя, следователь сразила меня своим подходом еще раз, поинтересовавшись: «Из окна, надеюсь, выпрыгивать не собираетесь?». С этого момента мое доверие было полностью потеряно, и, конечно, если б была такая возможность, то я бы предпочла совсем с ними не разговаривать… Вот как дальше? Любви к людям у них однозначно нет. С ужасом представляю, что пережила Ахмедова, когда на следующий день после родов ей сообщили, что ее ребенка убили. Поэтому совсем не виню ее в происходящем…
– Я действительно до последнего не знала о ней, хотя в процессе следователь не раз сообщала мне о «сюрпризе» для присяжных. Думаю, что это тоже своего рода способ давления. Конечно, после этого заседания суда я рыдала, но уже дома. Для себя я решила, что коллег тоже пугали, им тоже было тяжело. Если так не думать… то теряешь веру…
- Недавно вы вышли на работу, как общаетесь с коллегами?
– Ровно, конфликтов нет. Главное для меня сегодня – спокойно работать, наладить эффективные отношения с руководителем.
- Был момент, когда Леонид Рошаль, поддержав вас с Элиной Сушкевич, все же резко высказался о том, что надо лишить вас диплома…
– Думаю, что это тоже эмоции, когда он как профессионал вник во все детали, увидел дефекты оказания помощи этому новорожденному, конечно, был возмущен! А ведь я являлась руководителем роддома, где это произошло. После вердикта присяжных я позвонила ему и искренне поблагодарила за поддержку.
- Во время процесса было видно, насколько тяжело вам дается эта ситуация. Что осталось за кадром, как вы переживали домашний арест, чего особенно не хватало, в чем, наоборот, находили утешение и черпали силы?
– Особенно меня поддерживали близкие люди – родители, брат, сын, друзья, в том числе одноклассники. Я в Калининграде с 8-го класса, эти ребята со мной всю жизнь, можно сказать, этот домашний арест они отсидели морально со мной. Я была уверена в их поддержке, чувствовала ее, но просила не приходить в суд, потому что для меня было бы гораздо тяжелее, сложнее сосредоточиться. Особенно я настаивала на отсутствии в суде родителей. Видеть в их глазах переживания и беспокойство за меня еще и в суде было бы слишком. Хотелось поберечь их от дополнительного стресса, это дело и так стало для них ударом.
Я же, чтобы не впасть в депрессию, решила заниматься спортом. В период, когда временно нам разрешили прогулки, стала бегать. Но не долго – повредила сухожилие на ноге (улыбается). Тогда я решила обливаться холодной водой, после третьей процедуры заболела (смеется). Сильно помогало отвлекаться рисование. Особенно не хватало пациентов, было тяжело от того, что молчит телефон и что я пока не нужна людям. Не могу им дать счастья здоровья, материнства. Это самое любимое в моей профессии, ведь порой люди приходили на прием в слезах, а потом спустя время улыбаясь. Например, когда состоялась долгожданная беременность, а потом и рождение ребенка. Эти эмоции – самое дорогое.
– Да, я была перфекционистом по жизни и, оглядываясь назад, понимаю, что порой перегибала палку, слишком резко и настойчиво шла к высоким идеям. Теперь понимаю, что за это приходится платить высокую цену, и больно, когда страдают близкие. Сегодня я гораздо гибче. Нам попались хорошие, вдумчивые присяжные со своей позицией, на которых нельзя оказать давление. Хочется пройти благополучно этап апелляции и спокойно жить в новом году.
– У вас сын – подросток, как он отреагировал на происходящее?
– Да, ему 15 лет, сложный период для него самого, а тут еще такое... Сначала было тяжело, он замкнулся. Примерно через год все встало на свои места, он добрый, поддерживал, перед заседаниями уверял меня, что все будет хорошо.
- У него есть желание продолжить врачебную династию?
– Нет, у него техническое направление, учится в физико-математическом классе.
- А если передумает и пойдет в медицину? В свете последних событий будете отговаривать?
– Если захочет, то просто скажу, что врач – это даже не профессия, жизнь. Ты всегда параллельно живешь и с коллективом, и со своими пациентами. К этому надо быть готовым.
- Почему пришли в медицину?
– Это с детства. Бабушка хотела, чтобы в семье обязательно был доктор, мечтала, чтобы я стала окулистом. Она всегда говорила мне: «Посмотри, какие врачи красивые, достойные, в аккуратных белых халатах». Пожалуй, эту мечту я как-то естественно и реализовала.
- А почему вы не окулист?
– Еще во время учебы я хотела быть именно оперирующим врачом, но исключительно на хирургию ставку все же делать не стала и выбрала специализацию «акушерство и гинекология». О чем не жалею, это мое призвание!
- Как вы отреагировали, когда узнали, что вас обвинили в убийстве новорожденного?
– Я отлично помню этот момент. Это был конец июня 2019 года. Ко мне пришли с обыском, предъявили обвинение – это был шок! У меня случился обморок. Видимо, из-за того, что сосуды спазмировались, так организм отреагировал на стресс. Когда вновь открыла глаза, то увидела над собой следователя, которая произнесла: «Хватит притворяться». Это одно из самых незабываемых ощущений от способа работы этой структуры. А уходя, следователь сразила меня своим подходом еще раз, поинтересовавшись: «Из окна, надеюсь, выпрыгивать не собираетесь?». С этого момента мое доверие было полностью потеряно, и, конечно, если б была такая возможность, то я бы предпочла совсем с ними не разговаривать… Вот как дальше? Любви к людям у них однозначно нет. С ужасом представляю, что пережила Ахмедова, когда на следующий день после родов ей сообщили, что ее ребенка убили. Поэтому совсем не виню ее в происходящем…
Спасли рисование, спорт и поддержка
- А коллег, которые были на стороне обвинения, вините? Стала ли видеозапись, сделанная Соколовой, для вас неожиданностью?– Я действительно до последнего не знала о ней, хотя в процессе следователь не раз сообщала мне о «сюрпризе» для присяжных. Думаю, что это тоже своего рода способ давления. Конечно, после этого заседания суда я рыдала, но уже дома. Для себя я решила, что коллег тоже пугали, им тоже было тяжело. Если так не думать… то теряешь веру…
- Недавно вы вышли на работу, как общаетесь с коллегами?
– Ровно, конфликтов нет. Главное для меня сегодня – спокойно работать, наладить эффективные отношения с руководителем.
- Был момент, когда Леонид Рошаль, поддержав вас с Элиной Сушкевич, все же резко высказался о том, что надо лишить вас диплома…
– Думаю, что это тоже эмоции, когда он как профессионал вник во все детали, увидел дефекты оказания помощи этому новорожденному, конечно, был возмущен! А ведь я являлась руководителем роддома, где это произошло. После вердикта присяжных я позвонила ему и искренне поблагодарила за поддержку.
- Во время процесса было видно, насколько тяжело вам дается эта ситуация. Что осталось за кадром, как вы переживали домашний арест, чего особенно не хватало, в чем, наоборот, находили утешение и черпали силы?
– Особенно меня поддерживали близкие люди – родители, брат, сын, друзья, в том числе одноклассники. Я в Калининграде с 8-го класса, эти ребята со мной всю жизнь, можно сказать, этот домашний арест они отсидели морально со мной. Я была уверена в их поддержке, чувствовала ее, но просила не приходить в суд, потому что для меня было бы гораздо тяжелее, сложнее сосредоточиться. Особенно я настаивала на отсутствии в суде родителей. Видеть в их глазах переживания и беспокойство за меня еще и в суде было бы слишком. Хотелось поберечь их от дополнительного стресса, это дело и так стало для них ударом.
Я же, чтобы не впасть в депрессию, решила заниматься спортом. В период, когда временно нам разрешили прогулки, стала бегать. Но не долго – повредила сухожилие на ноге (улыбается). Тогда я решила обливаться холодной водой, после третьей процедуры заболела (смеется). Сильно помогало отвлекаться рисование. Особенно не хватало пациентов, было тяжело от того, что молчит телефон и что я пока не нужна людям. Не могу им дать счастья здоровья, материнства. Это самое любимое в моей профессии, ведь порой люди приходили на прием в слезах, а потом спустя время улыбаясь. Например, когда состоялась долгожданная беременность, а потом и рождение ребенка. Эти эмоции – самое дорогое.
«Я стала гибче…»
- Что-то за это время переоценили?– Да, я была перфекционистом по жизни и, оглядываясь назад, понимаю, что порой перегибала палку, слишком резко и настойчиво шла к высоким идеям. Теперь понимаю, что за это приходится платить высокую цену, и больно, когда страдают близкие. Сегодня я гораздо гибче. Нам попались хорошие, вдумчивые присяжные со своей позицией, на которых нельзя оказать давление. Хочется пройти благополучно этап апелляции и спокойно жить в новом году.
– У вас сын – подросток, как он отреагировал на происходящее?
– Да, ему 15 лет, сложный период для него самого, а тут еще такое... Сначала было тяжело, он замкнулся. Примерно через год все встало на свои места, он добрый, поддерживал, перед заседаниями уверял меня, что все будет хорошо.
- У него есть желание продолжить врачебную династию?
– Нет, у него техническое направление, учится в физико-математическом классе.
- А если передумает и пойдет в медицину? В свете последних событий будете отговаривать?
– Если захочет, то просто скажу, что врач – это даже не профессия, жизнь. Ты всегда параллельно живешь и с коллективом, и со своими пациентами. К этому надо быть готовым.
Елена Белая: «Для себя я решила, что коллег напугали, им тоже тяжело»
Читайте интервью с Элиной Сушкевич «Поступила, как поступила. Это ее выбор»
Все материалы смотрите здесь: «Дело врачей»
