В умышленном убийстве недоношенного новорожденного обвиняются бывший руководитель роддома № 4 Калининграда Елена Белая и врач-неонатолог Регионального перинатального центра (РПЦ) Элина Сушкевич.
«Страна Калининград» ведет хронику слушания с участием коллегии присяжных заседателей. Рассмотрение дела по существу началось 8 августа, на минувшей неделе прошло еще два заседания – 8 и 9 октября. Ситуация обретает все больше нюансов, вот основные моменты этих дней глазами журналистов «СК». (Все материалы смотрите тут: «Дело врачей»).
День семнадцатый: 8 октября
Судья отказал в рассмотрении общей статистики смертности в перинатальном центре, несмотря на возражение защитников врачей, что это меняет мотив, на который указывает обвинение. Особенностью заседания стали обмен приветствиями между частью присяжных и обвинением – взаимными дружелюбными кивками головы. Заседание началось с выступления неонатолога Элины Сушкевич. Сразу же после ее выхода к трибуне слово попросили гособвинители, их волновало, что за предметы в руках у доктора. На это врач ответила, что взяла с собой настоящий пупочный катетер (через это устройство, по словам главного свидетеля обвинения, заведующей отделением новорожденных роддома № 4 Татьяны Косаревой, Сушкевич и вводила новорожденному Ахмедову магний. – Прим. авт.).– Чтобы было понятно, о чем я говорю, – пояснила доктор Сушкевич. – Так как я сделала вывод, что без знания того, как он выглядит, меня неправильно понимают.
Прокурор возразила против того, чтобы предмет продемонстрировали присяжным, якобы он не является доказательством. Судья поддержал. Позже Элине пришлось показывать его размеры с помощью расставленных в воздухе ладоней…
В этот день доктор Сушкевич сообщила, что звонила около 8.20 заведующей отделением реанимации и интенсивной терапии РПЦ Екатерине Бабаян (на тот момент Астаховой. – Прим. авт.), доложила о состоянии новорожденного: он тяжелый, нетранспортабельный, забирать пока в перинатальный центр нельзя, надо стабилизировать.
– Около 9 утра врачи роддома № 4 ушли на пятиминутку, в которой я не участвовала, потому что не сотрудник учреждения, – сказала неонатолог. – В палате в отделении осталась врач Анастасия Башмаченкова, так как она единственный реаниматолог в этом роддоме, которая занимается тяжелыми детьми. Затем я попросила медсестру поставить ребенку повышающий давление допамин, однако он не подействовал. Его действие – несколько минут, если оно эффективно, отражается. Попросила поставить физраствор, который также способствует увеличению давления, если маленький объем циркулирующей крови у ребенка в организме.
В начале десятого с пятиминутки вернулись врачи роддома № 4, пришла лаборант, которая взяла у мальчика общий анализ крови. Результат подтвердил низкий уровень гемоглобина в его крови, о чем Сушкевич сообщила Татьяна Косарева. Неонатолог попросила Косареву сделать анализ на определение группы крови, чтобы отправить запрос на станцию переливания.
«Препарат отчаяния»
– В это время вышел из строя аппарат, определяющий кислотно-щелочное состояние организма (КЩС), и сотрудники роддома вызвали мастера, который занялся ремонтом техники, – рассказала медик. – Я созвонилась с врачом другой бригады, возвращавшейся из кардиоцентра, и попросила, чтобы медсестра, которая должна была приехать в роддом № 4, взяла с собой портативный газоанализатор. Анализ на нем показал, что состояние ребенка практически не меняется – низкое PH (кислотно-щелочной баланс), около 7. Что требовало назначения уже другой терапии — соды. Это крайний шаг – «препарат отчаяния», когда все мероприятия перед этим не дали эффекта. Потому что сода очень быстро изменяет РH в сторону щелочи, но есть побочка: это кратковременное действие, потом может опять быстро закисляться. Я дала указание медсестре капать соду. В этот момент в палату интенсивной терапии (ПИТ) пришла Татьяна Косарева и сообщила, что их зовет к себе Елена Белая.По словам Сушкевич, когда они пришли в ординаторскую, там уже была Белая с заведующей родильным отделением роддома № 4 Татьяной Соколовой. Они разговаривали на повышенных тонах.
– Меня спросили только о том, как состояние ребенка. Я сказала, что оно крайне тяжелое, терминальное, что оно не меняется, что лечение проводится. Елена Валерьевна спросила, какой прогноз у таких детей. Я говорю — прогноз, скорее всего, будет летальный, неблагоприятный, или ребенок останется тяжелым инвалидом, — продолжила Сушкевич.
«Магнезия бессмысленна»
В этот момент между ней и Белой состоялся разговор о магнезии, который свидетели обвинения пересказывают иначе.– Елена Валерьевна спросила: «Что вы делаете с такими детьми?» Я сначала не поняла: «В смысле, что мы с ними делаем?» Она уточнила: «Что вы делаете, чтобы они не были такими тяжелыми?» Я тогда ей сказала, что лечение таких детей начинается в родзале, а не когда ребенок лечится в ПИТе уже три часа, – объяснила неонатолог. – В идеале до родов: женщину кладут в стационар, ее лечат, наблюдают, не разрешают вставать, еду носят в палату, она не ходит даже в туалет – все для того, чтобы сохранить беременность. Ей вводят препарат, который помогает созревать легким плода, и магнезию, которая обладает нейропротективным действием. Незрелый головной мозг после родов страдает в первую очередь!
Тут доктора оборвал судья, заявив, что эти пояснения «оказывают незаконное воздействие на присяжных».
– Елена Белая не давала мне никаких указаний убивать ребенка, тем более введя ему магнезию. Это абсолютно бессмысленная манипуляция! Такого ребенка для того, чтобы ускорить его летальный исход, достаточно отключить от аппарата или просто перестать его лечить. И никакие специальные усилия для этого прилагать не надо, – продолжила неонатолог. – Когда я вернулась в ПИТ, то увидела, что ребенку не капается физраствор, не капается допамин, а поставлен препарат адреналин. Я спросила у медсестры, почему только адреналин? Та ответила, что так распорядилась Башмаченкова. В принципе, я не возражала, но адреналин не капается один, он должен капаться с другими препаратами, в том числе с физраствором, потому что если нет жидкости, которая будет повышать давление, то смысла в нем нет. Поэтому дала медсестре указания поставить снова допамин и физраствор.
«Не слышу сердца, послушай ты»
Через какое-то время в ПИТ зашла заведующая отделением новорожденных роддома № 4 Татьяна Косарева, а затем и главврач роддома Елена Белая.– К тому моменту сода прокапалась, и надо было проконтролировать измения PH крови, – продолжает Сушкевич. – Я взяла анализ, потому что медсестры в палате уже не было. Увидеть результат я не успела, так как в этот момент запищал монитор. Я вернулась к ребенку посмотреть, что случилось. Обычно при таких сигналах надо проверить, или у ребенка изменились показатели сатурации – это насыщение крови кислородом и ЧСС (частота сердечных сокращений), или просто иногда бывает там манжетка отошла, свалилась с руки-ноги. Оказалось, что показатели младенца падали, сердцеби-ение уже не прослушивалось.
По словам Сушкевич, она начала выполнять непрямой массаж сердца и сказала Косаревой набрать адреналин.
– Я в это время выполняла непрямой массаж сердца: правая ладонь под спинкой ребенка, а пальцами левой – я левша – надавливала на грудь, — продолжила Сушкевич. – Косарева подошла к шкафу, набрала адреналин. Точнее, я не знаю, что она набрала, предполагаю, что адреналин. Я удивилась тому, что он находится не в холодильнике, подумала, может, другая форма выпуска? Косарева вернулась со шприцем, я говорю: «Вводи». Она вводила адреналин несколько раз в катетер, что и как – я видеть не могла. Так как пупочный катетер – это тонкая трубочка примерно полметра длиной: один конец в пупочной вене ребенка, а другой, в который и вводится вещество, спрятан в стерильную пеленочку, чтобы минимизировать риск попадания инфекций. Все это время я выполняла непрямой массаж сердца ребенку. После достаточного количества времени, по моим ощущениям, ни я, ни Татьяна Николаевна не видели эффекта от наших действий. Показатели на мониторе так и не восстановились, сердцебиение у ребенка не прослушивалось. Я переслушала – не слышу. Попросила Татьяну Николаевну: «Я не слышу сердца, послушай ты». Она сказала, что тоже не слышит. Тогда я предложила окончить реанимационные мероприятия в связи с их неэффективностью. Татьяна Николаевна со мной согласилась, и мы с ней вместе зафиксировали факт смерти ребенка.
По словам медика, Косарева спросила, как должен выглядеть труп ребенка.
– Я пояснила, что мы обычно оставляем интубационную трубку, катетер убираем, расправляем ручки-ножки, чтобы они лежали ровно, потому что, когда происходит трупное окоченение, он застывает в той позе, в которой его оставили. И патологоанатому просто неудобно делать вскрытие. Следы от вмешательств не скроешь, кожа нежная, тонкая. А заявление Косаревой, что это сделано из-за того, чтобы скрыть тонус, абсолютно безграмотны, так как в 23 недели его у ребенка нет. Также я спросила Косареву, знает ли она, какие документы необходимо заполнять. Она сказала, что ей не надо, потому что, скорее всего, он будет антенаталом. После я уехала.
День восемнадцатый: 9 октября
Адвокаты ходатайствовали о приобщении к делу ответа из минздрава. В нем говорится, что конкурс на вакансию главного врача роддома № 4 был объявлен9 ноября 2018 года, после смерти младенца Ахмедовой. Это доказывает, что у Елены Белой не было мотива для убийства ребенка, чтобы скрыть факт, который потенциально мог бы препятствовать в получении должности. Прокуратура выступила против, судья поддержал. Адвокат потребовал внести возражение на судью из-за постоянного отклонения ходатайств защиты.
Выступила в суде главный врач Регионального перинатального центра Ольга Грицкевич. Она сообщила, что с Белой в тот день она разговаривала, но не может вспомнить, о чем конкретно, с Сушкевич не общалась.
В конце заседания судья удовлетворил ходатайство обвинения о назначении компьютерно-технической экспертизы, которая должна установить содержание удаленной переписки в мессенджере «Вайбер» между Элиной Сушкевич и заведующей реанимационным отделением Регионального перинатального центра Екатериной Бабаян.
Неонатолог Элина Сушкевич в окружении адвокатов – Камиля Бабасова и Андрея Золотухина. Сегодня медику, спасшему множество жизней, приходится доказывать в суде, что она не убийца новорожденного...
Адвокат Камиль Бабасов показал журналистам, как выглядит пупочный катетер и 700-граммовый малыш
Профессиональные нюансы
«Чтобы не забывать, представляю весы»
Во время очной ставки с Косаревой Элина Сушкевич признала, что говорила фразу о «700 граммах уголька», а в суде отрицала это. Косарева же на заседании суда заявила, что после введения ребенку магния Сушкевич произнесла: «Еще 700 граммов уголька мне прибавилось».
В заседании 8 октября прокурор спросила Сушкевич: «Вы говорили фразу про уголек?»
– Эта фраза действительно была произнесена в присутствии Татьяны Косаревой, – сказала Сушкевич в суде. – Но не в момент, когда я находилась в четвертом роддоме, а в тот момент, когда мы вместе с ней ездили на конференцию в Екатеринбург и вечером после конференции общались в кафе. Я ей рассказывала свои личные переживания. И в ходе очной ставки, когда Косарева снова повторяет эту фразу и интерпретирует ее совсем по-другому, мне было до глубины души обидно.
Сушкевич остановилась и спросила у судьи разрешения пояснить присяжным, какой смысл она вкладывает в эту фразу. Судья согласился.
– Дело в том, что моя профессия связана с оказанием помощи детям тяжелым, это новорожденные, – продолжила Сушкевич. – Находясь в реанимационном отделении, мы сталкиваемся с тем, что дети погибают, к сожалению. Иногда мы можем им помочь, но не всегда. Все знают выражение: «У каждого врача есть свое кладбище». Естественно, у нас тоже есть. Но это не то кладбище, где мы кого-то убили и похоронили. И для себя я, чтобы как-то не забывать, потому что эти дети не забываются, когда умирают, я представляю, что есть весы, на чаше весов одной белые цветы. Это дети, которым мы смогли помочь...
Тут судья резко прервал врача, пояснив присяжным, что это «не имеет никакого отношения к обстоятельствам дела».
«Большая фантазия» – так назвал показания главного свидетеля академик РАН Николай Володин
Напомним, судья не разрешил выступить академику РАН и главе Российской ассоциации специалистов перинатальной медицины Николаю Володину (стаж работы 49 лет) на заседании, так как он не является токсикологом. На днях Володин высказал мнение о деле врачей в открытом письме, его текст опубликован на сайте ассоциации. Он изучил материалы дела и ответил на заявление от 15 мая 2019 года Татьяны Косаревой, что она была свидетельницей убийства новорожденного.
– Считаю это «большой фантазией» заявителя, смысл которой – снять с себя и сотрудников ответственность за абсолютный непрофессионализм. Именно этим заявлением, которое, уверен, не укладывается в сознании ни одного врача-неонатолога, ответственно относящегося к своей профессии, заведующая отделением Косарева Т. Н. ввела в заблуждение следствие и суд, что ставит под угрозу определение истины, – резюмировал Володин.
Еще материалы по теме:
Обвиняемая Елена Белая назвала слова бывшей подчиненной «гнусной ложью»
Почти весь роддом знал, что документы были переписаны
Элина Сушкевич: «Ребенка или не хотели спасать, или не получалось из-за того, что доктор не понимала, что с ним»
В деле врачей Белой и Сушкевич появилась неоднозначная аудиозапись
Заседания закончились «заминированием» суда
В Калининграде начался процесс по делу врачей Белой и Сушкевич
поделиться
