После богатого на идеи и амбициозные проекты предшественника, перед Игорем Ли, администрация города поставила белее «приземленные» задачи — принять рациональные решения и навести в городе порядок. Главный архитектор Ли занимается «текучкой»: контролирует соблюдение правил застройки и землепользования, принимает проекты планировки градостроительных территорий, выдаёт градостроительные планы на все земельные участки, и регулирует размещение рекламы в городе и ее количество...

— Должность главного архитектора не оставляет возможности заниматься творчеством?
— Как муниципальный служащий, я не имею права быть директором проектной организации. А творческая деятельность мне законом не запрещена. Работаю в две смены — в свободное время, хотя его и мало, продолжаю проектировать. Сейчас у меня есть интересный проект для государственного музея-заповедника Павловска, который я выполнил совместно с архитектором Владимиром Пресняковым. Объект будут строить на месте царских оранжерей. Он включает отель, SPA-комплекс, бассейн и огромный зимний сад. Я стремился к тому, чтобы здание было выдержано в стилистике русского классицизма, присущего Павловску, но выглядело современно. Оно органично впишется в территорию заповедника с ротондами и павильонами. Бывает, что в условиях кризиса осуществляются самые невозможные проекты.

— Игорь Александрович, до работы в муниципалитете, вы руководили собственной проектной мастерской, были главным архитектором Светлогорка, где реализовали немало интересных проектов, один из них – «Спортивный Олимп»…
— Гостиничный комплекс с бассейном и теннисными кортами был выполнен по заказу Международной Ассоциации автоперевозчиков. Мне хотелось сделать нестандартное здание, и заказчик пошел мне навстречу. «Олимп» — один из первых отелей в Светлогорске, но и сегодня он выглядит современно.
Другим удачным проектом я считаю «Фальке-отель». В его архитектуре используются «региональные мотивы». Возможно, стилистическое решение кому-то из специалистов, может показаться спорным, но я стремился к тому, что отель воспринимался, не как немецкое здание, а как здание, стилизованное под довоенную архитектуру. В этом проекте я использовал современные технологии: бассейн под стеклянной крышей - в нём много света и воздуха, хорошая визуальная связь с небом.

— Вы не любите новоделы?
— Я всегда стремлюсь к тому, чтобы здание не выглядело подделкой под старину, хотя оно может быть стилизовано под историческую архитектуру. Это видно, на примере, спроектированного мною доме с островерхой крышей рядом с «Гофман хаусом» В Светлогорске. В нем явно читаются «региональные мотивы»: много стекла в главном фасаде, а по углам дома – колонны. Мне нравится жилой дом с колоннадой на Приморской. Здание «обернуто» вокруг пятиствольной сосны, которую нельзя было трогать.
Предпочитаю, чтобы проекты были разные и стараюсь не повторяться, хотя это не всегда удается. Думаю, это болезнь всех архитекторов - тиражировать удачные решения. Понравившийся архитектурный элемент, невольно начинаешь применять из проекта в проект. Это и определяет профессиональный почерк.

— Вы в Калининграде с 1992 года, до этого жили в Ташкенте, который славится прекрасными архитектурными ансамблями. Это повлияло на ваш профессиональный почерк?
— В городе, в котором я родился и вырос, работало много выдающихся архитекторов. Центральную площадь Ташкента проектировало блестящее трио московских архитекторов – Мезенцев, Розалов и Шестопалов, которые строили большинство правительственных комплексов по всему Советскому Союзу. Мне было, у кого и чему учиться. Я окончил вечернее отделение архитектурного факультета Ташкентского политехнического института. В1974 года занялся архитектурным проектированием. В советские времена архитектор получал возможность работать самостоятельно только в зрелом возрасте. Индивидуальных проектов у меня было мало, но в составе рабочих групп работал над многими проектами. Один из самых интересных мне удалось реализовать на БАМе. Наш институт проектировал поселок Куанда, для которого я проектировал торгово-общественный центр. Надо было совместить весь советский соцкультбыт в одном здании. Там были магазины, почта, телеграф, клуб, кинотеатр, кафе, дом быта, ЗАГС, прачечная и даже камера предварительного заключения. Впридачу, в подвале дома — огромное противорадиационное убежище.
Климат там был жуткий – перепады температур от +35 летом до -55 зимой. Здание предстояло построить на вечной мерзлоте и при сейсмике в 9 баллов. По советским СНИПам при таком наборе строить запрещалось. Но партия сказала: «надо!» Природные условия накладывали ограничения на все мои архитектурные задумки. Водопровод, водоснабжение, отопление – все это было в бетонных коробах, на вмороженных в грунт, сваях, и в наземной прокладке. Землю под сваи оттаивали перегретым паром, подававшимся через специальную иглу. Технические условия проектирования были сложнейшие, но это был ценный профессиональный опыт. После такой работы, я могу спокойно браться за любой проект.

- Ваш предшественник на посту главного архитектора вызывал противоречивые оценки. Кто-то подвергал его серьезной критике, кто-то восхищался. Как вы оцениваете работу Башина?
— Стараюсь воздерживаться от критики. Позитивный момент деятельности Александра Башина вижу в том, что его проект показал всем — небоскрёбы в центре делать не надо. Если бы не было «башен Башина», мы бы до сих пор пребывали в сомнениях. Я не противник небоскребов в Калининграде, но я против высотных зданий в центре города. Думаю, в центральной части надо сохранить исторический масштаб — он диктуется самой структурой улиц. Я не против включения современной архитектуры в ткань города, но надо стараться выдерживать масштабность.
Высотные здания можно строить в северо-западной части — огромная территория с холмистым рельефом, полями и водоемами. Вот здесь мне хотелось бы видеть ультрасовременные проекты. Правда, пока эта территория не обеспечена инженерными коммуникациями.

—Что делать с тем, что уже построено в центре города?
— Остается терпеть. Даже если что-то не нравится – это чья-то собственность, и здесь мы бессильны. Время часто примеряет совершенно непримиримые вещи. Один из наглядных примеров – ансамбль Красной площади в Москве. Он состоит из совершенно разных по стилю зданий: Кремлевской стены с ее неповторимыми башнями, ГУМа, здания Верховного Совета в стиле русского классицизма, Музея революции и Мавзолея Ленина. Все эти фасады – мешанина стилей. Но время их примирило их и сегодня Красная площадь считается одним из величайших архитектурных ансамблей мира.

— Вам не раз задавали вопрос по поводу восстановления Королевского замка, и вы отвечали отрицательно. Можете аргументировать ответ?
— Королевский замок — это колоссальное сооружение, которое строилось на протяжении веков. Если предположить, что мы восстановим замок в его историческом виде, то встает вопрос, как он будет использоваться? Я с трудом представляю себе современные функции этих помещений. В Москве снесли памятник сталинской эпохи — гостиницу «Москва». Сейчас ее восстанавливают с таким же фасадом, но с современными интерьерами, но это уже не будет памятником эпохи. Восстанавливать Королевский замок по той же схеме – абсурд. Наверное, можно воссоздать наиболее интересную его часть. В этом случае не обойтись без приглашенных специалистов-реставраторов из соседних стран. Это будет на порядок дороже, чем построить новое здание. У городской власти на эти цели таких денег нет. По-моему, восстановление замка, как символа Кёнигсберга, которого уже нет – утопичная идея. Куда логичнее построить на его месте современное многофункциональное сооружение, в котором была бы музеефицированная часть замковых подвалов, открытых при раскопках. Кроме музея оно могло бы включать в себя гостиницу, торговые ряды, офисы и крытую площадь для проведения торжественных мероприятий. Такой комплекс был бы востребован и коммерчески целесообразен. И потом, в городе есть сохранившиеся исторические памятники, которые следует привести в порядок, например, запущенные немецкие форты. Им можно дать вторую жизнь ценой относительно небольших затрат.

- Когда решится судьба центра Калининграда?
- Проект застройки центральной части города между улицами Зарайской, Шевченко и Ленинским проспектом будет определен на международном конкурсе в апреле 2010 года. Конкурс будет проведен с учетом рекомендаций «work-shop», который прошел в Калининграде в прошлом году. Пусть судьбу центра решает городская власть, как это было в Париже, когда там проводился конкурс на застройку делового центра. Жюри, председателем которого был Франсуа Миттеран, выбрало наиболее интересный проект голландского архитектор Де Фанса.

- Игорь Александрович, в СМИ вас критиковали по поводу вырубки деревьев. Вы ответили, что согласно Генплану число зеленых насаждений общего пользования в городе увеличится...
- Мы подготовили специальную программу развития парков, скверов и бульваров. В нее входит восстановление пяти действующих парков, самый запущенный из которых Макс-Ашман парк, и большое количество скверов, которые нуждаются в реконструкции. Программа уже представлена руководству города и находится в стадии рассмотрения. Мы взяли в штат ландшафтного дизайнера Наталью Лелет, которая и будет заниматься вопросами озеленения.
Мне кажется, что оснований для пессимизма нет. Когда я приехал в Калининград в 1992 году, водители боялись ездить по лужам, чтобы не угодить колесом в открытый люк. Мой друг из Израиля, впервые побывавший в Калининграде в 2000 году, спустя 8 лет с восторгом отметил, как изменился город: «У вас здесь уже почти Европа! Причем, не восточная, а западная». Сегодня, Калининград воспринимают, как европейский город, и это приятно.