Текучая символика
– Евгений Александрович, вас не печалит эфемерность ваших произведений?
– Нет, я воспринимаю это как данность. Ведь эта текучесть – символика нашей жизни: и мы сами, и то, что мы создаем, обречено на умирание. Но потом следует возрождение.
– Песок для вас такой же инструмент, как для скульптора глина?
– Я бы не сравнивал эти процессы. У скульптора есть право на ошибки – можно отсечь лишнее, переосмыслить сделанное и изваять заново. Я бы скорее сравнил песочную анимацию с игрой на музыкальном инструменте. В обоих случаях ты не имеешь права на ошибку, не можешь начать заново – все происходит сию минуту на глазах у сотен, а то и у тысяч зрителей.
А еще меня неизменно поражает уникальность песка – ведь каждой песчинке миллион лет!
– В ваших работах нет примет времени. Это принципиально?
– Мои работы о том, что было и будет во все времена. В человеческих жизнях веками разыгрывается один и тот же спектакль. Мы во все эпохи проходим одни и те же этапы: рождение, любовь, счастье и несчастье, появление детей, смерть. И пороки нас обуревают все те же.
Исторически не обосновано
– А какие эмоции вызвал у вас Кафедральный собор?
– Первый раз я оказался в Калининграде 40 лет назад. Мои родители любили эти края, и мы несколько раз приезжали сюда отдыхать то на Куршскую косу, то в Светлогорск. Я хорошо помню остов собора и рядом – дикий пустырь. Поэтому я поражен колоссальными усилиями, которые потребовались для того, чтобы вдохнуть в эти стены жизнь. Глядя на этот собор, невольно задумываешься об ужасах войны и о том, что все уязвимо. Аналогичные ощущения у меня вызывает Санкт-Петербург. Вообще, у Калининграда с Питером колоссальное количество пересечений судеб.
– Наш город ассоциируется у вас с Кёнигсбергом?
– Знаете, у нас в Питере все переименования достаточно обоснованы: мы исторически связаны и с Петром Первым, и с Лениным. У вас все гораздо сложнее. Кёнигсберг – это красивое название, но не более того, ведь от города практически ничего не осталось. На месте Королевского замка построено уродливое сооружение – памятник безумству власти. Заколдованное место, на котором ничего не возникает. Название «Калининград» абсолютно исторически не обосновано. В общем, невозможно провернуть историю через мясорубку жизни.
С легкой душой
– Из каких соображений вы уехали в Израиль?
– Мне было тогда всего 27 лет, и фраза «мы ждем перемен» была для меня актуальна. При том, что все обстояло благополучно: я преподавал в Академии художеств, работал иллюстратором ведущих издательств. Но на дворе стоял 1991 год, в воздухе витало ощущение катастрофичности. Было огромное желание изменить что-то в своей жизни.
В силу возраста я не занимался ностальгированием, поэтому уехал с легкой душой.
– Оправдалось это состояние?
– Безусловно. В Израиле очень древняя история народа и религии. Но наряду с этим существует светское государство, которому нет и 70 лет. Это дает удивительный эффект соединения нетленного и экспериментального. Эта страна дала мне свободу и уважение к разным культурам. Израиль был ко мне благосклонен: я был директором и главным художником Церемонии открытия Международных спортивных игр «Маккабия». Это колоссальный проект с большими пространствами, масштабностью действия, количеством зрителей до трех тысяч человек. Технологии, которые освоил в те годы, я сейчас использую в преподавании.
– Между тем, невзирая на успех, вы вернулись…
– Духовно я родился в России – и для меня это не декларация. Двоюродный дед Яков Осипович Рубанчик с моей бабушкой и мамой всю блокаду прожили в Ленинграде. Дед был отличным архитектором. А еще он создал Блокадный дневник – зарисовки об ужасах того времени. Они с бабушкой умерли в 1947 году. Знаете, все болезни были как бы заморожены во время блокады, а после войны организмы многих переживших ее начали разваливаться. Для меня судьба моей семьи – одно из главных потрясений жизни. И я глубоко убежден: реализация художника зависит от места его рождения – он впитывает в себя энергетику места, его прошлое, его дух. Я всегда говорю студентам: путешествуйте, работайте, учитесь, но, накопив знания и опыт, непременно возвращайтесь!
– Далеко не у всех творческих людей попытки реализоваться в Израиле завершились счастливо.
– К сожалению, это так. Независимо от нашей известности мы должны за рубежом сдавать ежедневный экзамен – профессиональный и ментальный. Иначе есть печальная перспектива остаться в рамках некоего эмигрантского гетто. Тот же Михаил Козаков, с которым мы познакомились в доме моих друзей – умный, невероятно талантливый, нервный – никак не мог выучить иврит. Репетируя роль, механически заучивал тексты. Я думаю, что во взрослом возрасте уезжать за границу не конструктивно. Лишь в молодости легко адаптируешься к любым реалиям, легко впитываешь знания и применяешь их.
Взгляд на жизнь
– Вашим студентам присуще желание впитывать знания?
– Непростой вопрос. Образование в корне изменилось. Раньше в поисках знаний надо было совершить большую работу: пойти в библиотеку, музей, прочитать колоссальное количество книг. Сегодня благодаря гаджетам знания приобретаются мгновенно. И это, по-моему, неправильно. Молодежь перестает общаться с оригиналом. Информация при помощи гаджетов – это общение через посредников. То есть не жизнь, а суррогат жизни.
– А общение в социальных сетях – жизнь или суррогат?
– Мне кажется, ответ очевиден. Ведь почти все постят одно и то же: кошки, собаки, собственные трапезы. Все такое легонькое, а в подтексте мольба к миру: «Пожалуйста, посмотрите, убедите меня в том, что я хорошо живу!» Тот же суррогат бурного общения, а в реальности – вселенское одиночество.
– А на свою жизнь у вас критичный взгляд?
– Скорее ироничный. Иногда это взгляд болезненный, но никогда не безысходный.
Оригинальную песочную анимацию художник Евгений Свердлов создает прямо на глазах у зрителей и под музыку
Евгений Свердлов может создавать из песка и такие красочные полотна
фото из архива героя публикации
поделиться
