Вожди из медной проволоки
– Эдуард Степанович, в своей книге «Крещенные крестами» вы пишете об испытаниях, через которые прошли в детстве.
– Главная идея книги – выживание человека, попавшего в экстремальные обстоятельства. А детприемники, в которых я провел несколько лет жизни, мало чем отличались от тюрем. Я сбегал, меня ловили и вновь помещали в какой-нибудь детприемник. Хотя ближе к зиме я уже старался сдаться сам. Главный герой моего повествования – железная дорога. Вагоны-теплушки, грязные перроны, станционные буфеты. Дана вся схема моего движения из-под Омска до Питера. На этом пути я попадал в руки к разным людям, например, к ворам-«скачкам», которые учили меня своей профессии. «Скачок» – это поездной вор, который наловчился бегать по крышам вагонов и умеет соскакивать на ходу. Что только не делали со мной: кроме бега, приседаний, отжимов, заставляли по многу раз складываться в утробную позу, затем вдвоем брали меня за руки за ноги, раскачивали и бросали с угорья вниз – под откос. На лету я должен был сложиться и плавно скатиться по траве шариком.
– Насколько я знаю, первыми вашими художественными опытами были профили вождей, выгнутые из медной проволоки.
– Научился этому в детприемнике. Жить-то нужно на что-то. Профили эти были тогда повсюду – на плакатах, знаменах, барельефах. У меня хорошая зрительная память, попробовал – и получилось. А еще я делал татуировки – без боли и с рисунком, которым можно гордиться. Хорошо рисовал игральные карты, которые тогда было не купить.
А я их делал качественно, этим и зарабатывал. Когда в 15 лет вернулся в Питер, поступил в среднюю художественную школу при Академии художеств.
Соавтор режиссера
– Как вошел в вашу жизнь БДТ?
– Его руководителю Георгию Товстоногову понравились спектакли, оформленные мной в других театрах, и в 1968 году он предложил мне делать костюмы к «Генриху IV». В последующие годы я сделал с Товстоноговым тридцать спектаклей, и все они разные, никаких повторов. Интересно работать, когда ты чувствуешь себя соавтором режиссера. В результате иногда рождаются шедевры: «Холстомер. История лошади», «Тихий Дон». Смог бы я сделать столько постановок с каким-нибудь другим режиссером – с Эфросом, например, или с Любимовым? Не знаю.
– Кстати, с Юрием Любимовым вы поставили знаменитую «Ревизскую сказку». При том, что штатным художником там был Давид Боровский…
– Давид был моим любимым другом. Однажды он позвонил и посетовал, что не может ничего предложить Любимову для этого спектакля. «Это не моя тема, попробуй ты. Я тебя рекомендовал», – говорит он. Я отвечаю: «Давид, у меня много работы.
Я приеду на один день, и если мы с Любимовым договоримся в этот день, то буду делать». Я приезжаю, Любимов мне говорит то же, что говорил Боровскому: «Мне надо, чтобы зрительно было понятно – все мы вышли из гоголевской «Шинели». И я сделал огромную суконную шинель, из которой поочередно выходили все персонажи. Он просто онемел от неожиданности.
– Ваши решения сценического пространства стали первым авангардом на советской сцене. Тяжело это – быть первым?
– Семь международных наград за банальную и необременительную работу не дадут…
Роль личности
– А как принимала ваши нетривиальные решения труппа?
– По-разному. Случалось и полное неприятие. Костюмы к тому же «Генриху IV» артисты обозвали «фартуками». Например, Ефим Копелян упорно не хотел репетировать в костюме, говоря, что он слишком тяжел. Когда готовил декорацию и костюмы к «Холстомеру», мне пришла идея оформления холста, который после долгой обработки стал словно бы живым, он вспухал от боли, на нем возникали раны, появлялись желваки. Совсем как на шкуре измученного Холстомера. Увидев такую картину, Лебедев страшно возмутился. И я уже не сомневался, что все мои усилия будут похерены и что придется рисовать голубой задник, делать бутафорские цветочки, запускать туда стрекоз, бабочек и прочую чепуху. Однако Товстоногов идею мою принял и тем спас и меня, и спектакль. А со временем и Лебедев привык к моей трактовке пространства и к костюму.
– Мои родители до сих пор вспоминают, как стояли ночами за билетами в БДТ. Что сформировало его золотой век?
– Роль личности в истории никто не отменял. Товстоногов был истинным хозяином театра. Такой непонятной мучительной профессией, как режиссура, он владел в совершенстве, умел виртуозно выстроить действие, которое держало в напряжении с первой до последней минуты.
– А как вы оцениваете реакцию калининградцев на ваши постановки?
– Прекрасная публика! Реагировала на работу наших ребят очень точно. Не каждый город может похвастаться такой публикой. В чем-то даже лучше московской, как мне показалось, меньше цинизма в восприятии.
Справка «СК»
Эдуард Степанович Кочергин родился в 1937 г. в Ленинграде. Родители были репрессированы. Во время войны эвакуирован с детдомом в Сибирь. До 1953 г. скитался по России, потом вернулся в Ленинград к выпущенной из мест заключения матери. Окончил Ленинградский театральный институт им. А. Н. Островского. С 1972 г. – главный художник БДТ. Народный художник РСФСР. Лауреат двух Государственных премий СССР и Государственной премии РФ.
По словам Эдуарда Кочергина, все, что выстроил Георгий Товстоногов, живет в БДТ и по сей день
поделиться
