Недавно коллектив представил проект «Джазопад», включающий как авторские композиции, так и джазовые хиты в новой обработке. Корреспондент «Страны Калининград» побеседовала с руководителем коллектива — вокалистом и гитаристом Сергеем Пахомовым.
Клоунская жилка
– Сергей, расскажите об участниках вашего «Блюз Бэнда».
– Сегодня, на мой взгляд, у нас действительно мощный коллектив. Бас-гитарист Леонид Иващенко – талант из талантов, трудяга из трудяг. Гений гитары мирового уровня – без него просто не было бы коллектива. При этом абсолютно скромный – никаких звездных заходов. Сергей Григорюк – замечательный барабанщик. Прекрасная вокалистка Наталья Наумова. «Джазопад» выстроен в виде диалога со зрителем и посвящен любви. Наши с Натальей голоса прекрасно дополняют друг друга, мы хотим и дальше давать такие совместные джазовые концерты.
– Между тем, насколько мне известно, начиналось все с рока?
– Совершенно верно! Но рок и сегодня из моей жизни не исчез. А играть я начал в 13 лет в школе. Был тогда страшно увлечен, как и многие в ту пору, хард-роком. Мы с друзьями приобщались к музкультуре в знаменитой Студии Музыкальной Импровизации под руководством Вячеслава Ивановича Феоктистова. Он привил нам любовь к музыке. Играли о-о-очень тяжелую хулиганскую музыку типа «AC/DC». Ну и назывались соответственно – «Аутсайдеры».
– А что спровоцировало ваше увлечение джазом?
– Думаю, потрясение, когда впервые услышал Луи Армстронга. Именно тогда настал момент, когда я понял, что самовыражаться лучше всего получается при помощи вокала, тем более что с детства чувствовал в себе клоунскую жилку – хотелось, чтобы люди радовались и улыбались. А пение блюзовой, джазовой музыки позволяет это воплотить. Тот же Армстронг – с какой солнечной улыбкой он всегда пел, как искренне радовался. Сегодня я джазмен, хотя внутри сидят рокерская закваска и хулиганство.
– А чем рокер отличается от джазмена?
– Джаз – это богатейший и актерский, и музыкальный материал, импровизация, и в нем нет рокерской агрессии. Жизнь рокера – это априори борьба с обществом. А джаз изначально родился, чтобы угнетенным неграм давать какую-то радость в жизни. Развлекательная музыка, легкая, но очень глубокая внутри. А блюз – дедушка джаза. На мажорные аккорды играется минорная мелодия.
– Как часто шутят о блюзе – «это когда хорошему человеку плохо»?
– Да, как-то так.
Интернационал и радикально-зеленый
– Вы объездили с гастролями полмира. Как работалось при этом?
– По-разному. И впечатления были нередко противоречивыми. Например, в США я работал в шоу-бэнде на круизном корабле. Был там певцом и гитаристом. Почти каждый день одно и то же. Один день – Багамы, другой день – Майами, потом – наоборот. Требования были очень четкие: ты должен выполнять свою работу с неизменной улыбкой – никто не должен был предположить, что у тебя какие-то проблемы.
Впечатление должно было быть такое, что твоя жизнь – это непрекращающийся праздник. И это правильно. Да и жизнь действительно была похожа на праздник. Зарабатывал там здорово, но при этом все время чувствовал себя чужим. Знаете, чем дольше работал, тем чаще вспоминал известные тексты Задорнова. В общем, в конце концов стало невмоготу.
Гораздо лучше чувствовал себя в Европе. Во Франкфурте-на-Майне собрал коллектив полностью из иностранцев: гитарист – из Израиля, контрабасист –итальянец, барабанщик – немец, солистка – австрийка. И музыка у нас была такая же интернациональная. Играли эдакую смесь: рок, фолк, джаз и авторские композиции. Пели и на русском, и на иврите, и на немецком, и на английском.
– Каково было пробиваться в западной конкурентной среде?
– Было нелегко. Я в Германии приходил на сейшены, когда все вместе играют. Прихожу, жду очереди и никак не попадаю. Понял – надо чем-то шокировать. Покрасил волосы в зеленый цвет, пришел в черной косухе. «Откуда ты?» – спрашивают. Говорю: «Ребята, я приехал с Марса». После этого мгновенно дали спеть. А как спел, пошел конструктивный диалог.
– Вам свойственно по жизни при возникновении барьеров предпринимать что-то экстремальное?
– Да, если не вижу традиционного выхода. Хуже некуда – пытаться тягуче себя навязывать. «Наверняка он плох», – думают те, кому ты себя настойчиво предлагаешь. (Смеется.) А когда предпринимаешь неожиданный ход, возникает интерес.
Клоунская жилка
– Сергей, расскажите об участниках вашего «Блюз Бэнда».
– Сегодня, на мой взгляд, у нас действительно мощный коллектив. Бас-гитарист Леонид Иващенко – талант из талантов, трудяга из трудяг. Гений гитары мирового уровня – без него просто не было бы коллектива. При этом абсолютно скромный – никаких звездных заходов. Сергей Григорюк – замечательный барабанщик. Прекрасная вокалистка Наталья Наумова. «Джазопад» выстроен в виде диалога со зрителем и посвящен любви. Наши с Натальей голоса прекрасно дополняют друг друга, мы хотим и дальше давать такие совместные джазовые концерты.
– Между тем, насколько мне известно, начиналось все с рока?
– Совершенно верно! Но рок и сегодня из моей жизни не исчез. А играть я начал в 13 лет в школе. Был тогда страшно увлечен, как и многие в ту пору, хард-роком. Мы с друзьями приобщались к музкультуре в знаменитой Студии Музыкальной Импровизации под руководством Вячеслава Ивановича Феоктистова. Он привил нам любовь к музыке. Играли о-о-очень тяжелую хулиганскую музыку типа «AC/DC». Ну и назывались соответственно – «Аутсайдеры».
– А что спровоцировало ваше увлечение джазом?
– Думаю, потрясение, когда впервые услышал Луи Армстронга. Именно тогда настал момент, когда я понял, что самовыражаться лучше всего получается при помощи вокала, тем более что с детства чувствовал в себе клоунскую жилку – хотелось, чтобы люди радовались и улыбались. А пение блюзовой, джазовой музыки позволяет это воплотить. Тот же Армстронг – с какой солнечной улыбкой он всегда пел, как искренне радовался. Сегодня я джазмен, хотя внутри сидят рокерская закваска и хулиганство.
– А чем рокер отличается от джазмена?
– Джаз – это богатейший и актерский, и музыкальный материал, импровизация, и в нем нет рокерской агрессии. Жизнь рокера – это априори борьба с обществом. А джаз изначально родился, чтобы угнетенным неграм давать какую-то радость в жизни. Развлекательная музыка, легкая, но очень глубокая внутри. А блюз – дедушка джаза. На мажорные аккорды играется минорная мелодия.
– Как часто шутят о блюзе – «это когда хорошему человеку плохо»?
– Да, как-то так.
Интернационал и радикально-зеленый
– Вы объездили с гастролями полмира. Как работалось при этом?
– По-разному. И впечатления были нередко противоречивыми. Например, в США я работал в шоу-бэнде на круизном корабле. Был там певцом и гитаристом. Почти каждый день одно и то же. Один день – Багамы, другой день – Майами, потом – наоборот. Требования были очень четкие: ты должен выполнять свою работу с неизменной улыбкой – никто не должен был предположить, что у тебя какие-то проблемы.
Впечатление должно было быть такое, что твоя жизнь – это непрекращающийся праздник. И это правильно. Да и жизнь действительно была похожа на праздник. Зарабатывал там здорово, но при этом все время чувствовал себя чужим. Знаете, чем дольше работал, тем чаще вспоминал известные тексты Задорнова. В общем, в конце концов стало невмоготу.
Гораздо лучше чувствовал себя в Европе. Во Франкфурте-на-Майне собрал коллектив полностью из иностранцев: гитарист – из Израиля, контрабасист –итальянец, барабанщик – немец, солистка – австрийка. И музыка у нас была такая же интернациональная. Играли эдакую смесь: рок, фолк, джаз и авторские композиции. Пели и на русском, и на иврите, и на немецком, и на английском.
– Каково было пробиваться в западной конкурентной среде?
– Было нелегко. Я в Германии приходил на сейшены, когда все вместе играют. Прихожу, жду очереди и никак не попадаю. Понял – надо чем-то шокировать. Покрасил волосы в зеленый цвет, пришел в черной косухе. «Откуда ты?» – спрашивают. Говорю: «Ребята, я приехал с Марса». После этого мгновенно дали спеть. А как спел, пошел конструктивный диалог.
– Вам свойственно по жизни при возникновении барьеров предпринимать что-то экстремальное?
– Да, если не вижу традиционного выхода. Хуже некуда – пытаться тягуче себя навязывать. «Наверняка он плох», – думают те, кому ты себя настойчиво предлагаешь. (Смеется.) А когда предпринимаешь неожиданный ход, возникает интерес.
